болячку, которая будет избирательно поражать только их. Но я уверен, что они только болтают. Ни у кого нет ни малейшего представления, как к этому подступиться. Прежде всего надо знать, что представляют собой пришельцы и как функционируют их жизненные системы. Без такого знания невозможно подобрать ключ: совершенно непонятно, как они будут реагировать. Ну и с избирательностью тоже не просто. Кто поручится, что новая болячка окажется такой привередливой: станет кушать только пришельцев, а от нас с вами откажется? Может случиться, что человечество окажется истребленным вместе с пришельцами, а то и раньше их.
— В любом случае эта идея чудовищна, — вмешалась Элис. — Ведь пришельцы ничего плохого нам не сделали, нам не на что обижаться.
— Вот тут я не уверен, — возразил сенатор. — Поговори с любым защитником природы. Они все в панике. Они уверены, что если не будут приняты меры, то эти твари уничтожат последние заповедники. Вот тебе и жалоба. Или возьми президента какой-нибудь лесопромышленной компании, у которого побывал в гостях наш большой черный друг… Зашел этак и позавтракал: парочку складов, ням-ням — и нету… Или поговори с каким-нибудь работником авиакомпании, который поседел за последние дни: все время ждет, что его самолет столкнется в воздухе с пришельцем… Или с диспетчером аэропорта, которому некуда принимать рейсы, потому что на полосе гость сидит…
— Это все интересы меньшинства, — сказала Элис. — Отдельные группировки пытаются навязать свои интересы всем остальным.
— Странно слышать это от тебя, дочка, — сказал сенатор. — Мне всегда казалось, что ты болеешь за интересы меньшинства. Бедные, угнетенные негры, бедные, угнетенные индейцы…
— Это разные вещи, — возразила Элис. — Мои меньшинства — культурные меньшинства. А твои — экономические. Бедные, угнетенные бизнесмены, которым вдруг причинили какой-то ущерб.
— Защитники природы вовсе не бизнесмены, — не согласился сенатор. — У них нет никаких экономических интересов, одни эмоции. И они по природе бузотеры, от рождения.
— Мне начинает казаться, — сказал Портер, — что отношение к пришельцам меняется. Поначалу они вызывали взволнованное любопытство. Теперь, когда к ним уже привыкли, они начинают раздражать. Теперь они превратились просто в черные глыбы. Торчат в ландшафтах там и сям или летают над головами… И хоть по мелочам, но мешают некоторым в их повседневных делах. Через несколько месяцев — может быть, даже недель — это раздражение, пока слабое, может перерасти в неприязнь, а потом и в ненависть. И не потому, что они затрагивают чьи-то интересы, а просто есть такая штука — общественное мнение. Если такое на самом деле произойдет, будет скверно. Нам просто необходимо запастись терпением и временем, чтобы выяснить, что они собой представляют и как нам следует вести себя с ними.
— В Миннесоте работает Аллен, — сказал сенатор. — У него что-нибудь получается?
— Я ничего не знаю, сенатор. Ничего определенного. Он до сих пор не дал даже предварительного отчета, если вы это имеете в виду. Но ходят слухи, что пришельцы — растения. Во всяком случае, принадлежат к царству растений.
— Растения? Боже мой, это же совершенно немыслимо!
— Совершенно с вами согласен, сенатор. Я пытался выяснить, откуда пошел такой слух, но мне не удалось.
— Говорят еще, что они умеют управлять силой тяжести, — сказал сенатор. — Это очень интересно. Этому мы могли бы найти применение.
— Эти разговоры возникли оттого, что они держатся в нескольких дюймах над землей, как бы плавают, висят, а когда перемещаются — не используют никаких движителей, — сказал Портер. — Во всяком случае, движителей в нашем понимании у них нет. На самом деле, конечно, никто ничего не знает. И потому идея о гравитационном контроле — соломинка, за которую ухватились в попытке хоть что-то объяснить… Ведь они опровергают все законы физики, какие нам известны.
— Вы оба все время говорите о том, что мы можем получить от пришельцев, — вмешалась Элис. — А вам не приходит в голову, что и они могут думать о нас точно так же: что они могут получить от нас?
— Разумеется, — сказал отец. — Они получают целлюлозу. Не такая уж большая плата за гравитационный контроль, если мы сможем научиться у них.
— Они еще несколько автомобилей съели.
— Ну, это ерунда. Всего несколько штук, и только один раз. А больше такого не было. Больше они машин не трогали.
— Интересно, — сказала Элис, — зачем им понадобились те машины? И я не понимаю тебя, папа. Сначала ты набрасывался на них: леса уничтожают, страну разоряют и все такое.
— Я пересмотрел свою позицию, — заявил сенатор. — Я начинаю видеть весьма заманчивые перспективы, если мы сумеем правильно разыграть свои карты. — Он повернулся к Портеру. — Я все время слышу разговоры о каком-то эксперименте, который якобы проводили с пришельцем наши военные. Эта история все время плавает вокруг, но ничего толком не ясно. Ты об этом что-нибудь знаешь?
— То же, что и вы, — ответил Портер. — Тоже все время слышу эту историю и тоже ничего не могу понять.
— Ничего конкретного? Никаких деталей?
— Абсолютно.
— У этих созданий должна быть какая-то защитная система, — сказал сенатор. — В космосе они наверняка подвергались опасностям, хоть я не могу себе представить, каким именно. Хотелось бы узнать, как они защищаются.
Глава 38
Редакторы сидели на совещании в кабинете у главного. Через полуоткрытую дверь доносились стук пишущих машинок и голоса.
— У нас есть материал об индейцах в Блэк-Хилсе, Джей написал, — сказал Гаррисон. — Надо бы дать его поскорей.
— Я думал, ты его придерживаешь для воскресного номера, — удивился Лэтроп.
— Так оно и было. Но там уже места не осталось, а если задержать его дольше, он устареет. Есть еще энергетическая тема, Джемисон работал несколько недель. Выяснял, чем может обернуться для нас настоящий энергетический кризис. Хорошая работа. Он переговорил с массой людей. Докопался до всего. Статья длинная, но похоже, что сегодня ее можно поместить. Новостей сегодня немного, так что ее можно дать по верху первой полосы.
— О пришельцах ничего интересного нет?
Гаррисон посмотрел на Гоулда. Тот пожал плечами.
— Ничего особенного. Тема начинает приедаться.
— Это верно, — согласился Гаррисон. — Мне тоже кажется, что такого воздействия, как в первые дни, материалы о пришельцах уже не имеют. Читатель начал от них уставать. Мы тему разрабатывали вовсю, но это имеет смысл до тех пор, пока читатель заинтересован. Но если мы будем продолжать в том же духе, пришельцы ему поперек горла встанут.
— Что твоя Кэти? До сих пор в Лоун-Пайне торчит?
— Торчит, — подтвердил Гоулд. — Что из этого выйдет, пока не ясно. До сих пор ничего не вышло. Никто ничего не может узнать ни там, ни в Вашингтоне. Никогда не видел, чтобы так аккуратно все скрывали.
— Похоже, там происходит что-то по-настоящему серьезное, — сказал Гаррисон. — Иначе к чему вся эта секретность? Но мы, по всей вероятности, так ничего и не узнаем, пока кто-нибудь не решит заговорить.
— А что в вашингтонском бюро?
— Они тоже ничего не могут разузнать, — сказал Хэл Рассел, работавший с корреспондентскими пунктами газеты. — Пару часов назад я разговаривал с Мэтгьюсом. Он говорит, ничего. Абсолютно ничего.
