опуститься на четвереньки и ползти, судорожно хватаясь за подобие травы, чтобы, не дай бог, не скатиться вниз. И все-таки на половине подъема пришлось притормозить: дыхание стало напряженным до свиста. Растянувшись на склоне во весь рост и вцепившись в почву, чтобы не соскользнуть, он вывернул голову и посмотрел на пруд с высоты. Отсюда пруд выглядел не черным, а синим: зеркальная черная гладь отражала голубизну неба. Хортон дышал так тяжело, что ему мерещилось — курган дышит вместе с ним или, быть может, в толще кургана мерно бьется чье-то исполинское сердце.
Так и не отдышавшись, он снова встал на четвереньки и в конце концов вскарабкался на вершину. Ее венчала маленькая ровная площадка, откуда было легко убедиться, что курган в самом деле представляет собой правильный конус. По всей окружности склон вздымался под тем же самым углом, что и на стороне, какую Хортон выбрал для восхождения.
Он уселся на площадке, скрестив ноги, и, всмотревшись по-над прудом в противоположный берег, различил на гребне кладку заброшенного поселка. Впрочем, контуров отдельных построек было не разглядеть, как он ни старался: любой намек на прямые линии терялся в гуще зарослей. Чуть левее виднелся домик Шекспира. От кухонного костра к небу тянулась струйка дыма, но вокруг никого не было. Плотояд, вероятнее всего, еще не вернулся со своей охотничьей прогулки. Туннель из— за неровностей почвы не просматривался отсюда совсем.
Сидя и размышляя, он машинально потянул на себя пучок травяного покрытия. Несколько травинок выдернулось — на корнях налип ил. Ил, отметил Хортон про себя, вот это смешно! Откуда здесь взяться илу? Достав складной ножик, он щелкнул лезвием и, потыкав в грунт, вырыл неглубокую ямку. Ил, сплошной ил. Можно ли заподозрить, что курган целиком сложен из ила? Что в незапамятную эпоху древняя болотная топь вспучилась наподобие гигантского донного пузыря, топь высохла, а пузырь остался на веки вечные? Обтерев лезвие, он сложил ножик и засунул обратно в карман. Интересно бы, если б хватило времени, разобраться в геологическом строении этих мест. Но, по правде сказать, чего ради? На это потребуются недели, если не месяцы, а он вовсе не расположен застревать здесь на столь долгий срок.
Поднявшись на ноги, Хортон осторожненько спустился с кургана.
У туннеля он обнаружил Элейн вместе с Никодимусом. Она присела на камень и следила за тем, как робот трудится. В руках Никодимус держал зубило и молоток. Вокруг контрольной панели уже наметилась борозда.
— Наконец-то вы вернулись, — сказала Элейн, заметив Хор— тона. — Что вас так задержало?
— Обследовал кое-что.
— В городе? Никодимус рассказал мне про город.
— Нет, не в городе. Да это никакой и не город.
Никодимус повернулся к Хортону, не выпуская зубила и молотка, и пояснил:
— Хочу отделить панель от скалы. Если получится, попробую залезть в механизм и разобраться в нем с тыльной стороны.
— Все, чего ты добьешься, — сказал Хортон скептически, — это перервешь провода.
— Там нет проводов, — возразила Элейн. — И вообще ничего столь примитивного, как провода.
— А может, — продолжил Никодимус, — если я высвобожу панель, то сумею отковырять защитную покрышку.
— Какую покрышку? Ты же говорил — там силовое поле.
— Не знаю я, что там такое, — признался Никодимус.
— Делаю вывод, — сказал Хортон, — что второй коробки не оказалось. Той, которая управляет защитой.
— Не. оказалось, — подтвердила Элейн, — и, значит, кто-то вмешивался в конструкцию. Кто-то не пожелал, чтобы эту планету можно было покинуть.
— По-вашему, планета закрыта?
— Видимо, так. Возможно, когда-то на других туннелях были какие-нибудь знаки, предупреждающие, что селектором, выводящим на эту планету, пользоваться не следует. Но знаки давно стерлись, или они там есть, а мы не знаем, как их искать.
— Если бы вы и нашли их, — вставил рассудительный Никодимус, — то наверняка не сумели бы прочитать.
— Верно, — согласилась Элейн.
В этот момент на тропинке бесшумно возник Плотояд.
— Я прибыл со свежим мясом, — возвестил он. — Как вы тут управляетесь? Разрешили вы эту задачу?
— Нет, — бросил Никодимус и вернулся к работе.
— Долговато вы копошитесь, — заметил Плотояд.
Никодимус стремительно обернулся.
— Не висни у меня на шее! — вспылил он. — Ты меня понукаешь с тех самых пор, как я взялся за эту работу. Ты со своим дружком Шекспиром слонялся тут годами, не делая ни черта, а теперь тебе хочется, чтобы мы пустили систему в действие за какой-нибудь час или два…
— Но вы обеспечены инструментами, — захныкал Плотояд. — Обеспечены инструментами и обладаете навыками. Шекспир не располагал ни тем ни другим, я тем паче. Казалось бы, с инструментами и навыками…
— Слушай, Плотояд, — вмешался Хортон, — мы никогда не говорили тебе, что справимся. Никодимус пообещал, что попробует. Гарантий тебе никто не давал. Прекрати вести себя так, будто мы нарушаем данное тебе обещание. Никто не обещал тебе ничего.
— Возможно, лучше бы, — предложил Плотояд, — испробовать магию? Три магии, сложенные воедино. Мою магию, твою магию и, — он указал щупальцем на Элейн, — ее магию…
— Магия не поможет, — отрезал Никодимус. — Если эта самая магия вообще существует на свете.
— Магия существует, нельзя усомниться, — заявил Плотояд, — Сие не подлежит обсуждению, — И вдруг обратился за поддержкой к Элейн: — Разве ты не подтвердишь это?
— Я видела магию, — сказала она, — или то, что выдавали за магию. Иногда она как будто срабатывала. Конечно, не всякий раз.
— Чистая случайность, — изрек Никодимус.
— Нечто большее, чем случайность, — возразила Элейн.
— Послушайте, — вмешался Хортон, — почему бы нам не убраться отсюда и не дать Никодимусу возможность делать, что он считает нужным? Если, — добавил он, обращаясь к роботу, — ты не считаешь, что тебе понадобится помощь…
— Помощь мне не понадобится, — заявил Никодимус.
— Давайте пойдем осмотрим город, — предложила Элейн. — Умираю от желания его увидеть…
— Только сперва заглянем в наш лагерь и прихватим фонарик, — откликнулся Хортон. Потом запоздало справился у Никодимуса: — У нас ведь есть фонарик, не правда ли?
— Есть, — ответил Никодимус. — В походном мешке.
— А ты пойдешь с нами? — спросил Хортон у Плотояда.
— С вашего разрешения, нет. Город — то место, что бередит мне нервы. Я останусь здесь. Роботу будет со мной веселее.
— Только держи рот на запоре, — предупредил Никодимус. — Даже не дыши на меня. И не подавай советов.
— Я буду вести себя, — пообещал Плотояд смиренно, — словно меня здесь нет.
Глава 17
«Что была моя жизнь? — спросила себя светская дама. И ответила честно: — Ее заполняли заседания всяческих комиссий и комитетов. И ведь была пора, когда даже нынешняя экспедиция представлялась мне просто очередным общественным начинанием. Я твердила себе тогда: вот еще один
