тем, что удалось открыть его гостеприимным хозяевам. Их истина должна быть грандиозной, величественной, потрясающей воображение и отвечающей на все вопросы, иначе почему они отвернулись от прогресса, почему обратились к идиллической жизни на лоне природы, почему возделывают почву инопланетной долины, собирают хворост, топят камин и как будто вполне довольствуются тем малым, что имеют? Ведь чтобы довольствоваться малым, нужно обладать чем-то неизмеримо большим, неким мистическим знанием, которое наполнило бы жизнь, как нельзя более прозаическую, глубочайшим смыслом.
Дэвид закутался в одеяло и улегся поудобнее.
Человека оттеснили в закуток галактической империи, терпят лишь потому, что он умеет изготавливать машины и никто не знает, что он придумает в следующий раз. Поэтому его терпят и швыряют ему крохи с барского стола, чтобы он не чувствовал себя обделенным, но особого внимания не уделяют и уделять не собираются. А Человек тем временем обзавелся кое– чем, что позволит ему добиться уважения Галактики, ибо истину уважают повсеместно.
Грэмом овладел покой. Минуту или две он сопротивлялся, не желая терять нить размышлений. Сперва ему показалось, что вот она, истина, о которой говорили мутанты, но потом он отказался от этой мысли в пользу другой, куда более привлекательной. В конце концов заунывный ветер, чувство покоя и физическая усталость возобладали над рассудком, и Грэм заснул.
Последним, что он подумал, было: «Надо спросить у них. Надо узнать».
Однако прошло несколько дней, прежде чем он отважился задать свой вопрос. Он ощущал, что за ним наблюдают и решают, достоин ли он того, чтобы доверить ему истину. Он хотел остаться, но из вежливости сказал, что должен уйти, после чего хозяева попросили его задержаться, и он с радостью согласился. Все словно соблюдали некий ритуал, который нельзя было нарушить ни в коем случае, и все, похоже, испытали искреннее облегчение, когда обряд завершился.
Грэм стал на пару с Джедом работать в поле, познакомился с соседями, вечерами принимал участие в разговорах, которые затевались в доме. Он ожидал, что его будут расспрашивать, но обманулся в своих ожиданиях. Впечатление было такое, будто Джед, его семья и соседи настолько довольны жизнью в укромной долине, что их совершенно не интересуют события, происходящие в Галактике, той самой, которую избороздили в поисках этого мира и лучшей участи для себя предки нынешних поселенцев.
Он тоже ни о чем не спрашивал, поскольку чувствовал, что за ним наблюдают, и опасался, что вопросы оттолкнут новоприобретенных друзей.
Однако они относились к нему вовсе не так, как обычно относятся к чужаку. Минул лишь день или два, и Грэм понял, что может стать одним из них, и постарался сделаться таковым, и часами напролет добросовестно — и добродушно — сплетничал с соседями. Он узнал много полезного: что долин, где живут люди, несколько; что покинутая деревня никого не беспокоит, невзирая на то, что все, по-видимому, знают о том, что она такое; что местные жители вполне удовлетворены своей жизнью и отнюдь не стремятся за пределы собственного мирка. Постепенно он и сам научился довольствоваться серым предрассветным сумраком, радостью труда, гордостью задело своих рук. Однако он сознавал, что его довольство — временное, что он должен отыскать истину, которую открыли мутанты, и донести ее до заждавшейся Галактики. Ведь скоро прилетит корабль с археологами, которые примутся изучать деревню, а до тех пор ему обязательно нужно найти ответ, чтобы он мог встретить коллег на вершине холма не с пустыми руками.
— Ты останешься с нами? — спросил однажды Джед.
— Мне необходимо вернуться,— ответил Дэвид, покачав головой,— Я рад был бы остаться, но увы…
— Ты ищешь Истину? — спросил Джед,— Правильно?
— Ты дашь ее мне? — воскликнул Дэвид.
— Бери,— произнес Джед,— она твоя.
Вечером Джед сказал дочери:
— Элис, научи Дэвида нашему алфавиту. Пришла пора узнать.
Из угла, в котором стояло кресло-качалка, раздался голос старухи:
— И впрямь, и впрямь пора ему узнать Истину.
За ключом, который хранился у сторожа, жившего в пятой по счету долине отсюда, послали гонца. Тот возвратился, передал ключ Джеду, и теперь Джед вставил его в замок на двери того самого солидного здания посреди покинутой деревни.
— В первый раз,— провозгласил он,— эта дверь открывается не для совершения обряда. Обычно мы отпираем ее единожды в столетие, чтобы прочесть Истину тем, чьи уши могут ее услышать.— Он повернул ключ, и замок негромко щелкнул.— Таким образом она не утрачивает своей злободневности. Мы не можем допустить, чтобы она превратилась в миф. Она слишком важна для нас, чтобы мы могли допустить такое.
Джед откинул засов, и дверь приотворилась на дюйм или два.
— Я сказал «обряд»,— продолжал он,— наверное, зря. В чтениях нет ничего ритуального. Мы выбираем троих человек, которые приходят сюда в назначенный день и читают Истину, а потом расходятся по домам, унося с собой то, что запомнили. Никаких церемоний, все, как сейчас.
— Спасибо, что согласились помочь мне,— сказал Дэвид.
— Мы сделали бы то же самое для любого, кто усомнился бы в Истине,— ответил Джед,— Мы люди простые и не верим в законы и правила, живем как живется. Скоро ты поймешь почему.
Он распахнул дверь настежь и отступил в сторону, пропуская Дэвида вперед. За дверью оказалось одно-единственное просторное помещение, пол которого тонким слоем устилала пыль. Половину помещения занимала машина, корпус которой поблескивал в тусклом свете, проникавшем внутрь откуда– то сверху. Высота устройства составляла примерно три четверти расстояния от пола до потолка.
— Вот наша машина,— сказал Джед.
Все-таки машина, механизм, пускай умнее, толковее прочих, но механизм! Выходит, все вернулось на круги своя?
— Ты наверняка задумывался над тем, почему у нас нет машин,— проговорил Джед.— Потому что нам хватает одной этой.
— Одна машина!
— Она отвечает на вопросы,— пояснил Джед,— С такой машиной остальные нам ни к чему.
— На любые вопросы?
— Вполне возможно. Мы не знаем, как ею пользоваться, но даже если бы знали… Однако дальше спрашивать незачем.
— Вы так уверены в ее правоте? — удивился Дэвид,— С чего вы взяли, что она говорит правду?
— Сын мой,— произнес Джед сурово,— наши предки потратили тысячелетия на то, чтобы убедиться, что она будет говорить правду. Ничем другим они не занимались. Это было дело жизни не только отдельных личностей, но целых поколений. А когда они убедились, что все в порядке, что машина не допустит даже незначительной ошибки, то задали ей два вопроса.
— Два?
— Два,— подтвердил Джед,— и открыли Истину.
— Какова же она?
— Прочти сам,— сказал Джед,— Истина откроется тебе такой, какой предстала столетия назад.
Он подвел Дэвида к столику, что приткнулся к одной из панелей огромной машины. На столике бок о бок лежали две бумажные ленты, покрытые прозрачной предохранительной пленкой.
— Первый вопрос,— объявил Джед,— звучал так: «Какова цель Вселенной?» Прочти ответ на верхней ленте.
Дэвид наклонился над столиком и прочитал:
«Вселенная не имеет ни цели, ни смысла. Она возникла случайно».
— Второй вопрос…
Джед не закончил фразы, поскольку суть второго вопроса легко можно было уловить из ответа на него:
«Жизнь не имеет ценности. Жизнь — дело случая».
