Медсестра повернулась к двери.
— Э-э, мисс Лейн!
— Да?
— Вы можете идти. Вам нет смысла торчать здесь. Сегодня действительно был трудный день.
День и в самом деле был трудным. Перелом, ожог, водянка, климакс, беременность, два тазобедренных сустава, целая гамма простуд, несварений желудка, два больных зуба, подозрительные шумы в легких, подозрение на желчнокаменную болезнь, цирроз печени и Марта Андерсон. А теперь еще и человек по имени Гарри Герман — если вдуматься, то невероятное имя, очень даже курьезное.
Да и человек оказался курьезным — чуть выше и чуть стройней, чем можно себе представить; уши его прилегали к черепу чересчур плотно, а губы были такими тонкими, словно их и нет вовсе.
— Доктор? — сказал он, остановившись в дверном проеме.
— Да, — ответил доктор, подхватив халат и влезая в рукава, — Да, я доктор. Входите. Что вас беспокоит?
— Я не болен, — заявил человек.
— Не больны?
— Но я хочу говорить с вами. Вероятно, вы имеете время?
— Разумеется, имею, — ответил доктор, прекрасно зная, что времени у него нет и это вторжение следует отвергнуть. — Валяйте. Прошу садиться.
Он пытался определить акцент, но не мог. Пожалуй, Центральная Европа.
— Техника, — сказал человек, — Профессионализм.
— Что вы этим хотите сказать? — спросил доктор, чувствуя себя слегка неуютно.
— Я говорю с вами технично. Я говорю профессионально.
— Вы хотите сказать, что вы доктор?
— Не вполне, хотя, вероятно, вы думаете так. Я должен вам немедленно сказать, что я пришелец.
— Пришелец, — кивнул доктор. — У нас тут их множество. По большей части беженцы, эмигранты.
— Не то, что я говорю. Не тот род пришельца. С некой другой планеты. С некой другой звезды.
— Но вы сказали, что вас зовут Герман…
— В чужом монастыре, — ответил тот, — со своим уставом не ходят.
— А? — переспросил доктор, а затем осознал. — Боже милосердный, вы в самом деле?.. Значит, вы пришелец. То есть из тех пришельцев, что…
Тот радостно кивнул:
— С некой другой планеты. С некой другой звезды. Очень много световых лет.
— Ну, черт меня побери! — только и сказал доктор.
Он встал, глазея на пришельца, а тот ухмыльнулся ему, хотя и как-то неуверенно.
— Вы думаете, вероятно: «А ведь он так человечен!»
— Именно это мне и подумалось.
— Так вы можете, вероятно, поглядеть. Вы знаете человеческое тело.
— Вероятно, — кивнул доктор, хотя это ему пришлось совсем не по вкусу. — Однако человеческому телу присущи всякие курьезные выверты.
— Но не такой выверт, как этот, — ответил пришелец, показывая ладони.
— Да, — согласился доктор, — такого не бывает.
Потому что на руках пришельца было по два больших пальца и только по одному нормальному, словно лапа птицы надумала превратиться в человеческую руку.
— И такого тоже? — спросил пришелец, вставая и приспуская брюки.
— И такого, — снова согласился доктор, потрясенный этим зрелищем сильнее, чем за всю предыдущую практику.
— Тогда, — заявил пришелец, застегивая брюки, — по-моему, это явно.
Он снова сел и спокойно закинул ногу на ногу.
— Если вы имеете в виду, что я считаю вас пришельцем, — ответил доктор, — то, пожалуй. Хотя это и нелегко.
— Вероятно, нет. Это приходит как удар.
— Да, конечно, удар, — доктор провел по лбу рукой, — но есть тут кое-что еще…
— Вы указываете язык и мое знание ваших обычаев.
— Естественно, это тоже.
— Мы изучали вас. Мы потратили время на вас. Не только на вас одного, конечно…
— Но вы так хорошо говорите, — запротестовал доктор. — Как высокообразованный иностранец.
— И это, конечно, и есть, что я есть.
— Ну да, пожалуй. Я как-то не подумал.
— Я не бойкий. Я знаю много слов, но я использую их некорректно. И мой словарь основан на общей речи. На субъектах более технических я буду неискусен.
Доктор обошел стол и плюхнулся в кресло.
— Ладно уж, — сказал он, — оставим это в покое. Я согласен, что вы пришелец. Теперь скажите еще одно: зачем вы здесь?
И был чрезвычайно удивлен, что спокойно принимает этот факт как данность. Но вот после, догадывался доктор, при одной мысли об этом его будет пробирать дрожь.
— Вы доктор, — заявил пришелец, — вы целитель вашей расы.
— Да, — согласился доктор, — я один из многих целителей.
— Вы работаете очень сильно, чтобы сделать нехорошее хорошим. Вы чините сломанную плоть. Вы отвращаете смерть…
— Мы пытаемся. Иногда нам это не удается.
— У вас есть множество хворей. У вас есть рак, и сердечные приступы, и простуды, и многое другое — я не нахожу слова.
— Болезни, — подсказал доктор.
— Болезни. Именно оно. Вы простите мою близорукость в разговоре.
— Давайте отбросим любезности, — предложил доктор. — Перейдем лучше к делу.
— Это неправильно — иметь все эти болезни. Это нехорошо. Это ужасная вещь.
— У нас их меньше, чем раньше. Многие болезни мы победили.
— И конечно, вы зарабатываете на болезнях.
— Да что вы такое говорите! — захлебнулся от возмущения доктор.
— Вы должны быть терпимы со мной, если я неверно понимал. Экономическая система есть вещь, которую трудно вместить в голову.
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — пробурчал доктор, — но позвольте сказать вам, сэр…
«Впрочем, без толку, — подумал он, — Это существо думает так же, как и многие люди».
— Я хотел бы указать вам, — начал он снова, — что медики прикладывают все усилия, чтобы одолеть те болезни, о которых вы говорите. Мы делаем все возможное, чтобы подорвать основы своей профессии.
— Это чудесно. Это то, что я думаю, но это противоречиво деловому духу вашей планеты. Я так понимаю, вы не против увидеть все болезни уничтоженными.
— Послушайте-ка, — сказал доктор, который был сыт всем этим по горло, — я не знаю, куда вы клоните. Но я голоден и устал, а если вы хотите сидеть и разводить тут свою философию…
— Философия, — повторил пришелец, — о нет, не философия. Я практичен. Я имею нечто предложить покончить со всеми болезнями.
На несколько секунд в комнате зависла напряженная тишина, потом доктор протестующе заворочался в кресле и сказал:
— Наверно, я вас неправильно понял, но, по-моему, вы сказали…
— У меня имеется метод, разработка, находка — не улавливаю слова, — которое разрушит все болезни.
