струйкой спадавшей со скалы, и аромат чего-то цветущего. Вдали негромко прозвонил колокол, будто жидкая нота растеклась в душистом воздухе.
Какое-то существо прошмыгнуло по кустам и выкатилось на тропинку. Опустив глаза, Кемп увидел Ганнибала, и ухмыляющаяся мордочка мелкой твари рывком вернула его мысли на круги своя.
— Слава богу, решил показаться. Где ты был? Что за фантазия прятаться?
Ганнибал скорчил рожу.
Ладно, подумал Кемп, одной заботой меньше. Ганнибал в Санктуарии, и с технической точки зрения просьба Чемберса выполнена. Он вспомнил мгновения дикой паники, охватившей его сразу после приземления в космопорте Санктуария, когда обнаружилось, что этой твари нигде нет. Тщательный обыск крохотного одноместного корабля не дал результатов, и Кемп в конце концов сдался, придя к выводу, что любимец Чемберса каким-то совершенно непостижимым образом удрал в открытый космос.
— Значит, ты где-то скрывался, — сказал Кемп. — Наверное, из опасения, что тебя обнаружат и откажутся впускать.
Однако ты зря беспокоился: они не обратили никакого внимания ни на меня, ни на корабль. Просто выдали парковочный талон и указали дорогу.
Он нагнулся и протянул руку к Ганнибалу, но паукообразное создание отступило в кусты.
— Да что с тобой такое?! — рявкнул Кемп. — Ты был гораздо более общительным, пока не…
Реплика его оборвалась на изумленной ноте: он говорил в пустоту. Ганнибал исчез.
С минуту Кемп постоял на месте, а потом медленно повернулся и двинулся вверх по склону. И пока Харрисон следовал извилистой тропкой, огибавшей валуны, его чувства вновь слились с покоем этого места. Ему опять казалось, что он идет старой знакомой дорогой, из-за оставленной позади красоты жалея о каждом следующем шаге, но устремляясь вперед — к новой красоте.
Старика Кемп встретил на полпути к вершине и посторонился, поскольку двое на тропе не помещались. Почему-то бурая ряса, доходившая до лодыжек, босые ноги, неслышно ступающие по островкам пыли между камней, даже развевающаяся белая борода не только не казались странными, но вполне вписывались в окружающую картину.
— Мир тебе, — произнес старик и молча встал перед Харрисоном, глядя на него спокойными голубыми глазами, — Добро пожаловать в Санктуарий. Прими от меня сей скромный дар.
Он сунул руку в карман рясы, вынул оттуда сияющий камень и протянул Кемпу.
Тот недоверчиво уставился на подарок.
— Возьми, друг мой, — настаивал старик.
— Это же… это же астероидный р-рубин, — заикаясь, пролепетал Кемп
— Более того, Харрисон Кемп, — провозгласил старик, — Гораздо более того.
— Но даже…
Старик заговорил тихо, неторопливо:
— Ты по-прежнему реагируешь, как на Земле — там, в старых мирах. Здесь ты в новом мире. Здесь другие ценности, отличные от прежних жизненные стандарты. Например, мы не знаем ненависти. И не подвергаем сомнению доброту, а скорее ожидаем ее — и даруем. Мы не подозреваем скрытого умысла.
— А разве здесь не санаторий? — брякнул Кемп. — Я прилетел сюда лечиться. Лечиться от безумия.
Старик слегка улыбнулся.
— Ты гадаешь, где найти офис и записаться на процедуры?
— Именно.
— Лечение, — объявил старик, — уже началось. Где-то на этой тропе ты обрел мир — более великий, более глубокий покой, нежели изведанный тобой когда-либо ранее. Не борись с этим покоем. Не говори себе, что не должен его ощущать. Прими его и впусти в себя. Безумие ваших миров порождено вашим образом жизни. Мы предлагаем тебе новую жизнь. Вот в чем заключается наше лечение.
Кемп, подумав, нерешительно взял рубин.
— И рубин — часть нового образа жизни?
Старик кивнул.
— Другая часть — часовня, которую ты обнаружишь по пути. Задержись там на минутку. Зайди в часовню и посмотри на картину, которую найдешь внутри.
— Просто посмотреть на картину?
— Правильно. Просто посмотри на нее.
— И это мне поможет?
— Вероятно.
Старик сделал шаг вниз по тропе.
— Да пребудет с тобой мир, — произнес он на прощание и неторопливо продолжил путь.
Кемп пристально смотрел на рубин. Медленные волны цвета перекатывались в глубине камня.
— Декорации и реквизит, — едва слышно произнес он.
Пасторальный пейзаж завораживающей красоты, старик в бурой рясе и с длинной белой бородой, классические белые линии здания на плато, часовня с картиной. Конечно, человек найдет тут покой. Разве может быть иначе? Обстановка продумана и создана как раз для данной цели. Так же как архитектор проектирует, а инженер строит звездолет. Только звездолет предназначен для путешествия через пустоту, а этот сад призван дарить умиротворение взбаламученным душам людей, утративших покой и рассудок.
Кемп поднял взгляд на цветущую дикую яблоню, прилепившуюся к скалам над головой, и, пока он ее рассматривал, легкий ветерок потревожил дерево, обрушив на человека ливень белых лепестков. Кемпу смутно подумалось, что оно, вероятно, цветет круглый год и совсем не дает яблок, ибо здесь, в Санктуарии, его функция — цвести, а не плодоносить. Цветы как сценическая декорация имеют большую психологическую ценность по сравнению с яблоками — следовательно, дерево, по всей вероятности, цветет безостановочно.
Покой… Да, разумеется. Но как им удается его сохранять? Как ухитряются работники Санктуария делать так, что в душе человека надолго воцаряется мир? Имеют ли к этому какое-то отношение астероидный рубин или картина в часовне? Да и может ли покой служить единственным средством врачевания искореженных мозгов тех несчастных, которые сюда прибывают?
Сомнение крохотными коготками впилось в его рассудок. Сомнение и скептицизм — старый скептицизм, принесенный им из пыльных старых миров, холодных старых миров, жестоких старых миров, лежащих за пределами Санктуария.
И все же сомнения — точнее, даже скепсис — рассеивались, отступали перед красотой сада, перед искренностью старика в бурой рясе, перед ласковым взглядом его спокойных голубых глаз и величественностью длинной белой бороды. Обидно, если все это окажется не более чем банальными психологическими ловушками.
Он озадаченно потряс головой, смахнул с плеч яблоневые лепестки и продолжил подъем, по- прежнему крепко зажав в кулаке астероидный рубин. Тропа делалась все
За следующим поворотом Кемп набрел на часовню. Крошечное здание, слегка утопленное в скальную стену, прилепилось вплотную к тропе. Приоткрытая дверь словно приглашала войти.
Поколебавшись секунду, Кемп шагнул к часовне. И, войдя внутрь, замер, ошеломленный возникшей перед ним картиной.
Установленная в алькове, выдолбленном в скальной стене, она освещалась лучом, пронзавшим потолок прямо над дверью.
Более похожий на вид из окна, а не запечатленный красками на холсте, в потоке света купался город — странный, фантастический город, раскинувшийся в каком-то запредельном мире. На фоне инопланетного пейзажа вздымались причудливые здания, башни стремились ввысь и, теряя четкие очертания, растворялись в бесконечной пустоте, паутинные висячие мосты петляли и извивались между шпилями и куполами, непостижимым образом отличавшимися от тех, что были привычны землянину. Весь город
