себя таких же как и он сам уродов, и объявивший себя королем городского дна. Даже в Старую Гавань со своими тупорезами ходил, но был жестоко бит и чуть не помер. Не знаю, что на меня накатило, обычно состраданием к другим людям, кроме своих приютских, конечно, не страдаю, но тут я подтягул ближе мешок, вынул четыре каравая и три булки, подошел к Длинному Логу и всунул все это в его руки.
Длинный даже растерялся, не ожидал такого, точно.
— Дык, как же, — замямлил он. — Нам ведь и отдариться нечем.
— Сочтемся.
— Ну, если так, то конечно, мы добро не забываем.
— Вот потому и делюсь с вами.
Босяки обосновались неподалеку, а мои товарищи накинулись на меня, выговаривая, что раздаю еду.
— Ты чего, Пламен? — Звенислав вспыхнул сразу, как только Длинный Лога отошел. — Лучше бы нашим раздали.
— Звенислав прав, Пламен, — поддержал того Курбат. — Нехорошо поступаешь.
— Тихо, парни, — остановил я их. — Лучше скажите, что дальше делать будем, как жить?
— Ты не увиливай, — шмыгнул носом Звенислав.
— А я и не увиливаю, мой вопрос, к раздаче хлеба, имеет самое прямое отношение.
Парни задумались и первым не выдержал Звенислав:
— Как жили, так и будем. Днем в приюте, ночью в городе. Потом доживем до шестнадцати лет, год осталось ждать, а там в жизнь.
— Угу, — кроме этого, Курбат больше ничего не произнес, но я продолжал молчать, и он, все же высказался: — Если бы не горб, я бы в солдаты завербовался, а так, только здесь чем-то промышлять. Ладно, Пламен, говори чего надумал?
— Вот смотрите, — придвинулся к ним поближе. — Мы здесь чужие, от местных сильно отличаемся — это раз. Образования у нас нет, немного читать-писать умеем и все — это два. Связей у нас и родни в городе нет — это три. Мадам Эра с нас кормится — это четыре. Властям до нас дела нет — это пять. Считать минусы можно долго, но если кратко, то плохо все. И как-то я задумываться стал, а что дальше-то делать? И так все раскидывал и эдак, а хорошего варианта не вижу. А недавно вспомнил историю про Кривого Руга, как он начинал. Тоже ведь сирота, как Длинный Лога и его босяки, с детства по улице бегал и попрошайничал, а потом банду сколотил и, вот, результат на лицо, уважаемый человек, скоро в Купеческую Гильдию его примут.
Прервавшись, оглянулся на бродяг, которые разорвали хлеб на части и, как зверьки, отвернувшись каждый в свою сторону, торопливо глотали куски.
— Ну-ну, — поторопил меня Звениславка. — Чего дальше-то?
— Вот я и говорю, надо свою банду собрать, а босяки Длинного Лога нам подходят. Парни они правильные, понятие имеют, вот и сегодня, могли бы на нас толпой навалиться, а не поступили так.
Курбат пробурчал:
— Это они побоялись просто. Нас трое, и каждый в отдельности, покрепче любого из них, да и ножи ваши могли видеть. Не рискнули просто.
— Пусть даже так, мы ведь их не в побратимы взять хотим, а как прикрытие для всех наших дел.
— И что, есть что-то на примете? — Курбат все еще сомневался, а вот Звенислав загорелся.
— Есть, как не быть, но раньше мысль на жратву вся работала, а сейчас прояснилось. Нас уже трое и сразу дело провернуть смогли. Вот сегодня Толстого Петру почистили на еду, а ведь могли этого гада в постели взять. Там ведь дверь хлипкая была в дом, сломали бы и внутри оказались. А деньги у него есть, у такого скареды, наверняка, есть кубышка заветная. Пощекотали бы его пузико толстое ножичком, глядишь, и отдал бы. Ну, как, идею мою принимаете?
— Да, — выпалил Звенислав.
— Согласен, — все так же пробурчал Курбат. — Только скажи, ты чего мадам Эру помянул?
Прикинул я, сказать все друзьям сразу или обмозговать идею еще раз. А-а-а, решил не тянуть, скажу как есть, может и получше что-то придумают:
— Не отпустит нас мадам Эра. Таких как мы, бесплатных работяг, она никому просто так не отдаст. Эти скоты, Матео с Гильомом, про бордель мамаши Ритоны не просто так заговорили, и до этого такой разговор был. Как девчонки наши подрастут, их всех оптом туда и скинут, есть у мадам Эры такая задумка. Она только определиться не может, продать девушек за звонкую монету или самой салон организовать. Думает, пока. С нами проще, смирных при себе в работниках оставит, а нас, на галеры. Сколько она еще думать будет, незнаю. По моим прикидкам, это все в конце весны решится. На нас хоть и небольшое, но пособие из герцогской казны платят исправно.
— И ты предлагаешь с мадам разобраться? — сразу ухватил мысль горбун.
— Правильно, именно про это и толкую.
— Когда?
— Неделя-две, и работаем. Кого бы вместо нее не поставили, а нам, все же полегче будет.
Тем временем босяки закончили свою трапезу, если можно так назвать заглатывание подчерствевшего хлеба, и Длинный Лога подошел к нам.
— Благодарю, парни, — он весело взмахнул своими давно не стрижеными и грязными патлами.
— Работа есть, Длинный, — закинул я приманку.
— Какая?
— Виллу маркиза Тернгофа, знаешь?
— А то, самое красивое место в столице.
— Мы завтра в ночь, хотим там сад почистить. Не интересуешься?
— Интересуюсь, — он присел рядом с нами. — Излагай.
— Ночами там два сторожа и четыре собаки. Если вы возле ворот шум устроите, то мы спокойно сад обнесем.
— Идет, — согласился он.
После этого мы вернулись в приют. Снова был обычный день, завтрак все с той же самой пресной баландой, потом рабочий день, не сказать, что тяжелый, но нудный, подсобничали на стройке. Ужин. Отбой. И вновь выход в ночь. Босяки нас ждали где и было договорено. Мы благополучно добрались до виллы маркиза Тернгофа и проделали все так, как и было задумано. Беспризорники дразнили сторожей, те напускали на них злобных и здоровых волкодавов, а наша тройка набивала мешки отменными отборными яблоками и виноградом. Конечно, когда мы потом убегали, виноград весь подавился, но яблоки были просто восхитительны.
Следующую ночь отсыпались, а после нее, вновь соорганизовавшись с босяками, открыли охоту на тех, кто ищет запретных сексуальных радостей. Мужеложство и педофилия в герцогстве, официально, были под запретом, но любители клубнички знали, где всегда предоставляются подобные услуги. Отмыв и отчистив одного из босяков, симпатичного тринадцатилетнего парнишку по кличке Фиццы, выставили его на освещеной аллее в парке Пяти Художников. Сами же затаились неподалеку, под деревьями в темноте.
На этих тварей у босяков давно давно зуб имелся, в прошлую зиму они здесь сразу троих потеряли. Вошли парнишки в парк, на пропитание чего выпросить, а потом их нашли порезаными на куски, со следами насилия, но уже в другом квартале. Стражники никого и не искали, зачем, ведь это всего-лишь бродяги. Но босяки ничего не забыли, сами все прознали, кто это сделал. Силенок, чтоб до тварей дотянуться, им не хватило, но зло на все это ублюдочное племя, развлекавшееся в этом месте, они затаили.
На молоденького и растерянно озирающегося паренька, двое раскрашеных 'благородных', среагировали моментально, видимо, свежачка захотелось. Они подошли к Фиццы, договорились с ним об услугах и направились в нашу сторону. Они хотели позабавиться, а получили как минимум по паре переломов каждый. Нам троим, даже делать ничего не пришлось, так как ребята Длинного Лога, набросились на них с такой яростью, что я уже думал, как бы их оттащить. Но ничего, Длинный со своей стаей сам справился. Денег у раскрашеных было не очень много, но на это можно было питаться очень плотно и сытно не один день. Кроме того, забрали у них два меча, а педофилы, ну что же, жаловаться к
