на север, многие из тех, с кем он делил военные невзгоды в западных странах, помнили его и по-прежнему смотрели на себя как па Мономаховых слуг. И Владимир не забывал их, одаривал богатыми дарами, призывал их детей в свою черниговскую дружину. И теперь они послали весть в Киев и Чернигов, что Ярополк собирает большую рать, чтобы повторить вместе с ляхами путь своего отца и взять Киев.
Всеволод не стал ждать выхода Ярополка. Мономаху было наказано быстро идти во Владимир и привести в повиновение Волынскую землю.
И снова поход — налегке, без тяжелого обоза, с по-водными конями, с дружиной, без полка, в расчете на помощь своих приспешников во Владимире и воинов Давыда и Ростиславичей, если дело дойдет до брани.
Давыд всячески выражал свою преданность Всеволоду, послал своих людей навстречу Мономаху, просил передать, что со всех городов Ярополк вызвал людей во Владимир, готовит город к осаде, сейчас же находится вместе с матерью-полькой Гертрудой и женой в Луцке, где также собирает воев.
Приход Мономаха был настолько быстр и неожидан, что Ярополк так и не успел приготовиться к брани. Когда сторожи ему донесли, что Мономах идет на Луцк, то черниговский князь был уже на подходе к городу. Вместе с ним скакал и присоединившийся к черниговской дружине приземистый быстроглазый Давыд Игоревич.
Ярополк не стал искушать судьбу, бросил мать-и жену в Луцке со всем имением, взял с собой лишь самые большие ценности и бежал к ляхам. А Луцк уже открывал ворота Мономаху, сдавался на милость победителя.
Давыд тут же все рассказал и показал Мономаху — кто из лучан был в сговоре с Ярополком, где хранился военный припас мятежников, куда укрыла свое имение Ярополкова семья.
Мономах смотрел в бегающие ложно-преданные глаза Давыда, на его суетливо двигающееся, приземистое тело, и чувство омерзения пробуждалось в нем к этому человеку. Мономах спокойно думал: «Этот продаст ради стола кого угодно. Завтра он также выдаст врагу и отца, и меня». И все же сегодня Давыд был нужен. Отец наказывал: «Ссорь их между собой, пусть дерутся, грызут, обескровливают друг друга» — и Владимир слушал Давыда, благодаря его за преданность Киеву, благожелательно, мягко улыбался в русую бороду.
В Луцке Мономах захватил Гертруду и Кунигунду и немедля отправил их в Киев, чтобы не затевали на Волыни свои хитрости. В наказание Ярополку он забрал все его имение и на телегах также отправил к отцу, а Ярополковой дружине, которую тот имел с собой в Луцке, приказал своим ходом идти с повинной к Всеволоду и служить Киеву на новых рубежах.
Но на этом свой путь на Волынь Мономах не закончил. Он двинулся к Владимиру-Волынскому, и город сразу же отворил ему ворота. Владимирцы вышли к Мономаху с поклоном и дарами и просили у него милости и пощады.
Он не торопился покидать город, хотя и посадил здесь княжить Давыда Игоревича и наказал Ростиславичам служить новому Волынскому князю. Они сидели напротив Мономаха — светловолосые, светлоглазые, похожие на своего златокудрого отца, Ростиславичи. Постарше — Володарь, помоложе, совсем еще юный, с легким прозрачным пушком на верхней губе, — Василько.
Молодые Ростиславичи хмуро слушали Мономаха. Они считали Владимир своей отчиной и не хотели здесь иных князей, кроме Ростиславова корня. И Давыд — их прежний союзник и друг — сразу же становился для них новым опасным соперником. Давыд жесток, хваток, это не то что суматошный, по- женски обидчивый Ярополк, — если вцепится во что-либо — прочно и надолго.
Володарь и Василько поблагодарили Мономаха за нового князя, обещали верно служить ему, всячески противиться мятежному Ярополку.
Ярополк же дал о себе знать очень скоро, прислал к Мономаху своих людей для переговоров. Ничем не помогли ему ляхи, лишь обещали послать воев, но где они были, эти вой, когда Польша сама вела нескончаемые войны с соседями и только-только покончила с собственными междоусобицами. Ярополку рассказали, что все его города сдались Владимиру, что враг его Давыд сидит на волынском столе, а мать, жена со всем имением вывезены в Киев. И еще ему рассказали, что подлинным хозяином Волынской земли остается Владимир Мономах, что все тамошние города, и бояре, и купцы, и люди в них крепко стоят за Мономаха и надеются на его силу, его защиту и милости.
Ярополковы послы передали Мономаху, что Ярополк винится в мятеже, обещает впредь служить верно своему стрыю, просит вернуть на Волынь мать с женой и со всем имением.
Мономах выслушал послов. Их речи были испуганными и льстивыми. Трудно было за глаза судить о том, как поведет себя Ярополк, — оставался только один путь проверить его искренность — вызвать его для встречи в пограничные Броды одного, с небольшой дружиной без ляхов и лукавых своих советников, которые подвигли его на мятеж. Так Владимир и сказал послам. Те уехали и наскоро вернулись обратно с ответом, что Ярополк уже едет в Броды на свидание с Мономахом.
Как все меняется! Еще вчера Ярополк был брат и друг и вместе они гоняли Давыда и Ростиславичей, пили меды в теремном дворце во Владимире, сидели рядом, мирно беседовали. Теперь Ярополк — враг, предвестник большой войны с ляхами, и разговор с ним будет не простой. Начнутся торговля, жалобы, попреки, брат поднимет всю лествицу до седьмого колена…
Так и получилось. Ярополк сидел и ждал его в горнице, напряженный, злой, встал лишь со скамьи, подошел к дверям, когда Мономах вошел в горницу. Потом и каялся и угрожал, ругал всячески Давыда, требовал, чтобы Мономах вернул ему все захваченное имение, возвратил на Волынь мать и жену, увел из Волынской земли Давыда, не отдавая ему ни Дорогобуж, ни Перемышль, ни Теребовль, ни Луцк, ни какой другой город, унял бы Ростиславичей, тогда он, Ярополк, будет верным и послушным сыновцем Всеволоду, а ему, Мономаху, вновь другом и братом.
Мономах слушал его горячие речи, качал головой в стороны, не соглашался. Отдать Волынь Ярополку полностью значило нарушить завет отца, который наказывал постоянно держать друг против друга Ярополка и его двоюродных братьев.
Ярополк распалился, уехал из Брод, а Мономах снова вернулся во Владимир, но не прошло и месяца, как Ярополк снова позвал его в Броды. И был снова долгий разговор, и Ярополк согласился отдать Дорогобуж Давыду. На том братья и порешили.
И снова он мчался в Переяславль, куда послал его отец, потому что со всех сторон половцы наступали на переяславские земли. Но они, по тем вестям, которые поступали от выехавших в степь сторож, были еще далеко, и Мономах на подступах к городу Прилуку отослал вперед основное войско и возы с оружием — щитами, пиками, а сам с небольшой дружиной, вооруженной лишь мечами, ехал по чистому полю. В поле снова была весна и бездонная небесная синь со всех сторон обступала всадников. Земля исходила легким теплым паром, и запах оживающей земли в который уже раз радостно удивлял и волновал Мономаха. Но не сумели руссы насладиться в тот час всей прелестью весеннего дня: половцы выросли перед ними внезапно, тысяч восемь, а может быть, и более. Что могла сделать с ними небольшая дружина? Руссы пришпорили коней, и потянулись по степи облачка молодой, только-только запекшейся на солнце пыли.
У руссов был лишь один путь: спрятаться за стенами города. И вот они неслись во весь опор в сторону темнеющей на горизонте узкой полоски Прилукской крепости, а половцы полукружьем растеклись вслед за ними, стремясь перенять руссов на подступах к городу. Мономах въехал в город под самым носом половцев и тут же, вооружив своих людей, повел их обратно в поле. Половцы не ожидали столь быстрого выхода руссов и дрогнули. Мономах позднее вспоминал об этой скоротечной битве под Прилуками: «Только семца одного живым захватили да смердов несколько, а наши половцев больше убили и захватили, и те, не смея сойти с коней, побежали к Суле в ту же ночь».
Не раз вспоминал впоследствии уже умудренный огромным военным опытом Мономах об этой своей едва ли не единственной ошибке, которая могла стоить ему жизни.
Верный себе, он решил не давать врагу передышки. На следующий же день русское войско вышло к Белой Веже, где состоялась новая сеча и руссы перебили в ней до девятисот половцев и пленили двух половецких ханов — Осеня и Сакзю и многих других знатных мужей, лишь двое из них ушли в степь.
Все лето воевал Мономах на южном русском порубежье. Сначала гнался за половцами к городку Святославлю, потом шел на Торческ, потом на Юрьев и Краснов. Ростислав был в этой нескончаемой погоне подручным у Мономаха, а всю власть над Переяславским краем Всеволод вручил Владимиру.
