постоянных битв, стычек и походов, он немного уже забыл о ней, потому что насколько он был влюбчив, настолько же — непостоянен, но теперь, когда маленький рыцарь снова увидел весь женский штат княгини, когда перед глазами его воскресла вся лубненская жизнь, он подумал, что было бы недурно немножко отдохнуть и снова поухаживать за кем-нибудь. Но когда этого не случилось, а прежнее чувство, как назло, ожило снова, Володыевский огорчился и выглядел, тонне мокрая курица. Голова его склонилась на грудь, усики, обыкновенно закрученные вверх и торчавшие, как у жука, повисли вниз; нос вытянулся, с лица исчезло веселое выражение; он даже не пошевельнулся, когда князь расхваливал его мужество и подвиги. Что значили ему теперь эти похвалы, если она не могла их слышать?
Наконец Ануся Барзобогатая сжалилась над ним и, хотя они часто раньше ссорились, она решилась утешить его. С этой целью, не спуская глаз с княгини, Ануся незаметно стала подвигаться к нашему рыцарю и в конце концов очутилась около него.
— День добрый! — сказала она. — Давно мы не виделись с вами!
— Да — меланхолично ответил Володыевский. — Много воды утекло с тех пор, и не в веселое время встречаемся мы снова, да и не все.
— Да, конечно, потому что пало столько рыцарей!
Ануся вздохнула, а потом продолжала:
— Да и мы не все в сборе; Сенюта вышла замуж, а княжна Варвара осталась у жены виленСкого воеводы.
— И, должно быть, тоже собирается выйти замуж?
— Нет, она не очень-то думает об этом. А зачем вы об этом расспрашиваете?
И с этими словами Ануся прищурила черные глазки, так. что остались одни только узенькие щелки, и искоса, из-под ресниц, посматривала на. рыцаря.
— Из преданности к их семейству, — возразил Володыевский.
— О, вы хорошо делаете, потому что княжна Варвара ваш друг. Она не раз спрашивала: 'А где-то мой рыцарь, который на турнире в Лубнах больше всех снял турецких голов, за что я ему дала награду? Что он делает? Жив ли он еще и думает ли о нас?'
Володыевский с благодарностью поднял глаза на Анусю, и при этом заметил, что она чрезвычайно похорошела.
— Неужели правда, что княжна Варвара говорила это? — спросил он.
— Как Бог свят! Она вспоминала также, как вы перепрыгивали через канаву и упали в воду.
— А где теперь жена виленского воеводы?
— Была с нами в Бресте, а неделю тому назад уехала в Бельск, а оттуда поедет в Варшаву.
Володыевский еще раз взглянул на Анусю и не выдержал: — А вы, однако, так похорошели, что даже больно глазам смотреть на вас.
Девушка усмехнулась.
— Вы говорите мне это для того, чтобы расположить меня к себе.
— Когда-то я хотел этого, — сказал маленький рыцарь, пожимая плечами, — видит Бог, хотел и не мог, а теперь от души желаю успеха Подбипенте.
— А где Подбипента? — тихо спросила Ануся, опуская глазки.
— В Замостье, с Скшетуским; он теперь наместником в полку и связан службой, но если бы он знал, кого он тут мог увидеть, то, как Бог свят, взял бы отпуск и поспешил бы приехать сюда. Этот рыцарь достоин милостей.
— А на войне… Ничего не случилось с ним?
— Я вижу, что вы совсем не об том хотите спросить, а о трех головах, которые он задумал срубить.
— Я не верю, чтобы он действительно задумал это.
— Однако верьте, что без этого ничему не бывать. Да он не ленится подыскивать подходящих случаев. Под Махновкой мы все ездили осматривать то место, где он дрался, сам князь ездил с ними; могу вас уверить, что я много видел битв, но такой — никогда. Как опояшется вашим шарфом, то страх, что он проделывает. Он наверняка найдет три головы, в этом не сомневайтесь.
— Дай Бог каждому найти то, что он ищет, — сказала, вздохнув, Ануся.
Вздохнул и Володыевский, поднял глаза кверху и вдруг с удивлением посмотрел в один из углов комнаты.
Из этого угла на него смотрело какое-то искаженное гневом и совершенно незнакомое ему лицо, вооруженное огромным носом и усами, похожими на две метлы, которые быстро шевелились, словно от сдерживаемого гнева.
Можно было испугаться этого носа, глаз и усов, но маленький Володыевский был не из робкого десятка, поэтому он только удивился и, обернувшись к Анусе, спросил:
— Что это за фигура, вот в том углу, которая так смотрит на меня, точно желает проглотить целиком, и которая так угрожающе шевелит своими усищами?
— Эта? — с улыбкой спросила Ануся. — Это Харламп.
— Это что за басурман?
— Это не басурман, а ротмистр пятигорского полка виленского воеводы, который провожает нас до Варшавы и будет ждать там воеводу. Не становитесь ему поперек дороги, потому что это страшный людоед.
— Я уж вижу, вижу. Но раз он такой людоед, зачем же он точит на меня зубы, есть ведь люди жирнее меня.
— Потому что… — сказал Ануся и тихонько засмеялась.
— Потому?
— Потому что он влюблен в меня и сам мне сказал, что изрубит на куски всякого, кто подойдет ко мне. А теперь он сдерживается только потому, что здесь князь с княгиней, а то он сейчас же затеял бы ссору.
— Вот тебе раз! — весело сказал Володыевский. — Так вот как! Недаром же вам пели: 'как татарская орда, берешь в плен сердца'. Помните? Вы не можете ступить шагу, чтобы кто-нибудь не влюбился в вас.
— Такое уж мое несчастье! — возразила, опуская глазки, Ануся.
— О, какая же вы лицемерка! А что скажет на это Подбипента?
— Разве я виновата, что Харламп преследует меня? Я его терпеть не могу и не хочу смотреть на него!
— Ну, ну, смотрите, чтобы за вас не пролилась кровь. Подбипента вообще кроткий человек, но в любви с ним шутки плохи.
— Пусть обрежет уши Харлампу, я буду даже рада
И с этими словами Ануся повернулась и порхнула в другой конец комнаты, к Карбони, доктору княгини, с которым начала болтать и шептаться, а итальянец вперил свои глаза в потолок, точно в каком-то экстазе.
В это время к Володыевскому подошел Заглоба и стал лукаво подмигивать ему своим здоровым глазом.
— Что это за птичка? — спросил он.
— Это Анна Барзобогатая-Красенская, фрейлина княгини.
— А хорошенькая шельма, глазки так и блестят, личико, словно картинка, шейка — ух!
— Ничего себе!
— Поздравляю вас!
— Успокойтесь. Это невеста Подбипенты, или почти невеста.
— Подбипенты! Побойся Бога! Ведь он дал обет целомудрия. Кроме того, между ними такая разница, что он мог бы носить ее в кармане, она может усесться у него на усах, как муха.
— О, она еще не так заберет его в руки. Геркулес был сильнее, а ведь женщина справилась с ним.
— Лишь бы только она не поставила ему рога. Я первый готов постараться об этом.
— Таких как вы много найдется, но эта девушка из хорошей семьи. Она немного ветрена, но это
