минуту он вернулся назад лицо его сияло от радости и синий жупан оттопыривался на животе.
— Ну, теперь поезжайте с Богом, — отозвался старый казак, — а как возьмете девушку, то на обратном пути заезжайте ко мне, пусть и я взгляну на Богунову зозулю.
— Это невозможно, господин полковник, — смело ответил Жендян, — эта ляшка ужасно строптива: она раз уж ткнула себя ножом. Мы боимся, чтобы с нею не случилось чего-нибудь нехорошего. Пусть уж лучше сам атаман делает с нею что хочет.
— И сделает; не будет она его бояться. Ляшка белоручка! Казак-запорожец противен ей — ворчал Бурлак — Поезжайте с Богом! Недалеко уж вам ехать.
Из Ямполя было уже недалеко до Валадынки, но дорога была трудная, или скорей — бездорожье, так как в то время тамошние; окраины были еще пустынны и только кое-где заселены людьми и застроены. Поэтому от Ямполя они шли на запад удаляясь от. Днестра, чтобы идти по течению Валадинки к Рашкову, только этим путем и можно было попасть в яр, Начинался уже рассвет, когда кончился пир у Бурная, и Заглоба рассчитал, что до захода солнца они, пожалуй, и не найдут яр, но это было ему на руку: он хотел, чтобы освобождение Елены совершилось ночью. Уехав от Бурлая. Заглоба вспоминал бурлаевский пир и говорил о счастье и благополучии, сопутствовавшим им всю дорогу.
— Смотрите, как казаки живут дружно и поддерживают во всем друг друга. Я не говорю о черни, которой они пренебрегают, а если черт им поможет, отнять от нас власть над ними, то они будут управлять ею хуже нас; ко, живя в братстве, они готовы броситься друг за друга в огонь, не то что наша шляхта.
— Где же? — возразил Жендян. — Я жил долго между ними и видел, как они, точно волки, дерутся друг с другом; и если б не Хмельницкий, который держит их в повиновении силой и политикой, то они перегрызлись бы. Однако Бурлай — славный воин, и сам Хмельницкий уважает этого старика.
— А ты, верно, очень расположен к нему, потому что он позволил обобрать себя. Ох, Жендян, Жендян! Тебе не умереть своей смертью
— Что кому суждено, господин; ведь провести своего врага и похвально, и Богу угодно.
— Да я не это порицаю в тебе, а твою жадность. Это мужицкое чувство, недостойное имени шляхтича, и за это ты будешь наказан.
— За это я не пожалею Богу на свечку, чтобы Ему была корысть от меня и чтобы он благословил меня и впредь; а что я помогаю родителям, это не грех
— Что за негодяй этот юноша! — воскликнул Заглоба, обращаясь к Володыевскому. — Я думал, что вместе со мной будут схоронены в могиле и мои фортели, но вижу, что он еще остроумнее. Благодаря хитрости этого слуги, мы освободим княжну из рук Богуна с его позволения и прокатимся на бурлаевских бехметах. Видели вы что-нибудь подобное?.. Посмотрев на Жендяна, кажется, не дал был за него и трех грошей.
Последний самодовольно улыбнулся и ответил:
— Разве нам от этого хуже?
— Ты понравился мне, и если б не твоя алчность, я взял бы тебя к себе на службу; но если ты провел Бурлая, то я прощаю тебе, что ты назвал меня пьяницей.
— Да ведь это не я так назвал, а Богун.
— Бог его за это и наказал, — возразил Залтоба.
В этих разговорах прошло утро, и когда солнце поднялось высоко на горизонте, нашими путешественниками овладела задумчивость; через несколько часов они должны были увидеть Валадынку. После долгого путешествия они были наконец у цели, но тревога, естественная в подобных случаях вкрадывалась в их сердца. Жива ли еще Елена? Если жива, найдут ли они ее в яре? Горпина могла увезти ее или в последнюю минуту скрыть в неизвестных им пещерах или даже умертвить. Препятствия не были еще устранены, опасность еще не миновала. Правда, они имели все знаки доверия Богуна, и Горпина должна была признать их как послов, исполняющих его волю, — но если духи или черти предостерегут ее? Этого боялся больше всего Жендян, и Заглоба, хоть и изучил магию, думал об этом не без волнения В таком случае они застали бы яр пустым или, еще хуже, казаков из Рашкова, скрытых в засада Сердца их тревожно бились, и когда несколько часов спустя они заметили издали блестящую длинную ленту воды, красное лицо Жендяна немного побледнело.
— Это Валадынка, — сказал он глухим голосом.
— Неужели? — тихо спросил Заглоба — Как мы уж близко!
— О Господи! Храни нас!.. — сказал Жендян. — Но начинайте ваши заклинания, а то я боюсь.
— Глупости заклинания! Перекрестим реку и пропасть — это больше поможет.
Володыевский был спокойнее всех но молчал; он только осмотрел пистолеты и подсыпал свежего пороху на полки, попробовал, легко ли выходит сабля из ножен.
— В этом пистолете у меня есть освященная пуля, — сказал Жендян. — Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа — вперед!
— Вперед! Вперед!
Вскоре они очутились на берегу реки и повернули лошадей по ее течению. Здесь Володыевский остановил их на минуту и сказал:
— Пусть Жендян возьмет пернач, потому что колдунья знает его, и пусть он первый переговорит с ней, чтобы она не испугалась нас и не убежала с княжной в какую-нибудь трущобу.
— Как хотите, господа, но я не поеду первым, — сказал Жендян.
— Так поезжай, дурак, последним.
С этими словами Володыевский поехал первым, за ним Заглоба и, наконец, слуга со свободными лошадьми, беспокойно озираясь во все стороны. Лошадиные копыта стучали по камням; вокруг царствовала глубокая тишина, только саранча и стрекозы, скрытые в щелях и расселинах, трещали не умолкая; день был знойный, хотя солнце значительно клонилось к западу. Наконец путешественники въехали на гору наподобие рыцарского щита, на которой громоздились распавшиеся и выветрившиеся скалы, похожие на развалины дома или церковные башни; можно было подумать, что это замок или город, разрушенный только вчера неприятелем,
— Это заколдованное урочище, — сказал Жендян, — я узнал его со слов Богуна. Ночью здесь никто живым не пройдет.
— Если не пройдет, то, может быть, проедет, — возразил Заглоба. — Тьфу, что за проклятый край! Но мы хотя бы на верной дороге!
— Да уж недалеко! — сказал Жендян.
— Слава Богу, — произнес Заглоба; и мысль его помчалась к княжне.
При виде диких берегов Валадынки, пустыни и глуши Заглоба не верил, что княжна, для которой он перенес столько трудов и опасностей и которую он так любил, что после вести о смерти ее не знал, что делать со своей жизнью и своей старостью, была уже совсем близко. Но человек привыкает даже к, несчастью, и Заглоба за это долгое время освоился с мыслью, что она похищена и находится где-то далеко, в руках Богуна; а теперь он не смел даже подумать, что пришел конец грусти, розыскам, что теперь начнется радость и спокойствие; много мыслей приходило ему в голову: что она скажет, когда увидит его? не расплачется ли? После такого продолжительного заключения она будет потрясена своим неожиданным спасением. 'Бог может все устроить, — подумал Заглоба, — наказать злых и наградить хороших. Бог отдал Жендяна в руки Богуна, а потом подружил их Бог так устроил, что война, эта злая мачеха, отозвала дикого атамана из этой пустыни, где он скрыл свою добычу, как волк Бог выдал его в руки Володыевского и опять сблизил с Жендяном, и так все устроилось, что теперь, когда княжна, может быть, теряет последнюю надежду на свое освобождение, помощь тут как тут! Наконец-то кончатся твои страдания, моя доченька, — думал Заглоба, — и ждет тебя необыкновенная радость. Ой, как ты будешь благодарна нам!'
И она предстала перед его глазами как живая; старик расчувствовался и погрузился в размышления о том, что вскоре случится. В это время Жендян дернул его за рукав.
— Послушайте! — сказал он.
— Что? — спросил Заглоба, недовольный, что Жендян прервал его размышления.
— Вы видели? Волк перебежал нам дорогу.
— Ну так что ж, что перебежал?
— Но настоящий ли это волк?
— Так поди спроси его и поцелуй в нос
