наготе японских милитаристов и с болью рассказывая о трагедии, в которую ввергли они японский народ.
«Приступая к осуществлению мер, направленных на оздоровление международной обстановки, — указывал тов. Л. И. Брежнев, — мы полностью отдавали себе отчет, что придется встретить упорное сопротивление со стороны наиболее реакционных, агрессивных кругов империализма, всех политических течений, которые по разным причинам заинтересованы в сохранении международной напряженности» [1]. Роман Симоты Сэйдзи — дополнительное оружие в борьбе с этими наиболее реакционными, агрессивными кругами империализма.
«Военный преступник, проповедующий милитаризм!», «Долой командира батальона!» — так встретили солдаты шестой роты речь полковника, а ведь в 1945 году, когда происходили события, описанные С. Сэйдзи, прозрение наступило еще далеко не для всех японцев, отравленных шовинизмом, долгое время насаждавшимся в их сознании. Вот почему солдаты остальных пяти рот молча слушали речь полковника.
Совсем иное видим мы теперь. «Поступок психически ненормального человека», «Спектакль, разыгранный сумасшедшим» — единодушно оценила японская прогрессивная общественность действия Юкио Мисимы в штабе округа войск самообороны.
Пока я говорил с Бин Акао на весенней по-воскресному оживленной Гиндзе, нас окружила кучка любопытных прохожих. Я обратился к одному из них:
— Что вы думаете по поводу идей Акао?
Тот пожал плечами и коротко бросил:
— Он психопат, наверно.
— А вы? Что думаете вы о программе Патриотической партии великой Японии? — спросил я второго.
— Категорически против нее.
Я опросил десятерых. Не нашлось никого, кто разделял бы взгляды фашиста.
Политика мирного сосуществования, настойчиво и последовательно проводимая Советским Союзом, находит отклик в Японии. Ее приветствуют, разумеется, и японские трудящиеся. Они справедливо полагают, что в условиях международной разрядки им легче бороться за свои права и что взаимовыгодное, долговременное экономическое сотрудничество СССР и Японии, являющееся составной частью такой политики, может оказаться одним из путей решения трудных экономических проблем, с которыми столкнулась страна.
Заместитель председателя Генерального совета японских профсоюзов, объединяющего почти четыре с половиной миллиона рабочих и служащих, Такэси Тамура, в прошлом лесоруб, сказал:
— Сейчас в повестку дня советско-японских отношений встали вопросы экономического сотрудничества, особенно после переговоров в Москве в октябре 1973 года. Я, как японский рабочий, возлагаю большие надежды на такое сотрудничество. В Японии да кое-где и в других странах есть противники советско-японского сотрудничества, но японские рабочие от всего сердца хотят, чтобы оно развивалось на пользу дела мира, к обоюдной выгоде советского и японского народов. Для советского народа это сотрудничество означает ускорение развития восточных районов СССР. Мы, японцы, видим в нем одну из возможностей выйти из экономического тупика, повысить занятость и в конечном счете улучшить жизнь трудящихся.
Принципы мирного сосуществования приемлют и сторонники политического реализма в японских правящих кругах. Они понимают, что соотношение сил в мире изменилось в пользу социализма и прямое столкновение с ним окончилось бы для империализма сокрушительным и полным поражением. Признанием этой реальности служат, например, слова бывшего премьер-министра Эйсаку Сато: «В послевоенном обществе ощутимо снизилась роль военной силы, в то время как возросло значение политического влияния, опирающегося на экономическую помощь и знания». Накануне второй мировой войны японские правящие круги разговаривали иначе. «Дипломатия, не подкрепленная военной силой, ничего не стоит. Теперь величайшей силой является военная готовность, опирающаяся на армию и флот», — заявил в 1936 году Гиндзиро Фудзивара, член правительственных кабинетов накануне войны и в военные годы.
Проявляют заинтересованность в политике мирного сосуществования и японские предприниматели. Деловая заинтересованность подсказывает им, что экономические и торговые связи с Советским Союзом открывают богатые коммерческие перспективы.
В обширной гостиной на втором этаже административного здания концерна «Мацусита дэнки» покойно я тихо. Не верилось, что за зашторенными двойными окнами — шумная и нервная осакская улица. Скромной расцветки просторные плюшевые кресла с широкими подлокотниками, покрытые тонкими кружевными салфетками низкие столики из ценных пород дерева, неброские по краскам картины на стенах, строгого рисунка дорогой ковер на полу должны, по мысли хозяев концерна, подчеркивать солидность и процветание предприятия. Действительно, «Мацусита дэнки» — первый в Японии и четвертый в мире производитель радио — и электрооборудования.
Основатель концерна Коносукэ Мацусита — ему уже более восьмидесяти лет, и недавно он передал бразды правления в руки наследника — в речи перед руководством концерна в 1940 году сказал: «Мы сможем спокойно создавать свои заводы за границей и успешно торговать там только в том случае, если у нас будет полная уверенность в надежной защите со стороны армии. Поэтому, отвечая на требование армии, мы блестяще показали себя в военном производстве».
В гостиной я беседовал с преемником Коносукэ Мацуситы на посту президента — Масахару Мацуситой. Почти утонув в мягком кресле — над подлокотниками виднелась только голова, — он пристально глядел на меня узкими глазами и уверенно, как о хорошо осознанном, говорил:
— Для успешной торговли необходимо, чтобы Япония пользовалась доверием у советского партнера. И в этом направлении нам нужно много работать. Кроме того, Япония должна знать советского партнера, его интересы, особенности и учитывать эти интересы и особенности. В свою очередь и партнер должен знать Японию. Иными словами, — Масахару Мацусита протянул в мою сторону руку, как бы приглашая с особым вниманием отнестись к тому, что он скажет дальше, — широкая торговля невозможна без взаимопонимания. Наш концерн, следуя общей для японского делового мира тенденции, хочет развивать самые тесные связи с Советским Союзом.
Как видите, речь нового главы фирмы разительно отличается от того, что проповедовал Мацусита- старший.
Трезвость во взгляде на то, каким путем следует идти Японии, надежда на дальнейшее укрепление японо-советских добрососедских отношений пронизывали высказывания многих бизнесменов и политических деятелей, профсоюзных лидеров и руководителей общественных организаций, с кем мне пришлось встретиться в Японии весной 1974 года. Но японская действительность сложна и порой противоречива. И с этим я столкнулся тоже.
В «Мацусита дэнки» я познакомился с журналом «Дух Мацусита», издающимся специально для работников концерна. «Нынешнее поколение в значительной степени утеряло представление об истинных моральных ценностях, которые так почитались до войны и оказались скомпрометированными поражением Японии, — прочел я в одном из номеров. — Не стало всепоглощающей любви к императору, безоговорочной преданности ему. Тот, кто снова не воспитает в себе уважения к этим моральным ценностям, не может называться настоящим японцем». Скорбь по прошлому, тому самому, которое показал в романе Симота Сэйдзи, буквально выплескивалась с журнальных страниц.
Утром последнего дня пребывания в Токио я заглянул в расположенный по соседству с гостиницей храм Ясукуни — меня привлекла пышная зелень храмового парка. Это тот храм, куда ездил молиться, как упомянул в своем романе Симота Сэйдзи, военный министр. По давней милитаристской традиции, министр являлся сюда, чтобы преклонить колена перед символической могилой всех японских солдат, сложивших головы на полях сражений.
Несмотря на ранний час, к высоким воротам, сложенным из многометровых толстых бревен, один за другим подкатили несколько автобусов. Из них вышли парадно одетые юноши и девушки. Их выстроили перед главным зданием храма, и они застыли в благоговейном молчании. Я подошел ближе и увидел широкое белое полотнище, протянутое сбоку. Крупными черными иероглифами на нем было начертано: «Церемония посвящения в служащие» и ниже — названия компаний.
