— Ладно. Я поговорю со старшиной, чтобы он выставил охрану по периметру лагеря.
Ермолаев удовлетворенно кивнул. Калинин отпустил сержанта, а сам в задумчивости сел на снег.
Сообщать старшине о странном следе зверя, конечно, не стоит. Охрана и так будет выставлена, а вот усугублять конфликт с Семеном Владимировичем было бы неразумно. Боже, как он устал за этот день! Первый день командования ротой. Сколько вопросов, сколько ответственности! Солдаты словно не замечали его приказов, старшина вспыхивал по каждому маломальскому поводу. Только политрук Зайнулов как-то поддерживал его, да рядовой Приходько иногда поднимал настроение своими шуточками.
За целый день Алексей съел только треть котелка каши на завтрак и половинку булочки с маком после полудня. Но голода он не чувствовал. Он ощущал неимоверную усталость. А ещё головокружение. Калинин слышал это выражение — голова кружится от забот. Теперь он прочувствовал эти слова на себе в полной мере. Мир как будто сдвинулся немного, и от этого сознание Калинина плохо воспринимало окружающую действительность.
Он вдруг посмотрел свежим взглядом на темный лес вокруг. Алексею показалось, что совсем недавно, возможно вчера, он заснул у себя дома в постели, а проснулся в этом дремучем лесу в окружении чужих ему людей, на лицах которых лежит печать войны. Словно кто-то властный, почти бог, кинул его к этим людям и заставил командовать ими. А кем был Алексей до этого? Начинающим ученым, очкариком.
Чужое! Все вокруг чужое!
Калинину внезапно захотелось оказаться дома, в уютной постели, за любимым столом для письма рядом с уже ставшим родным книжным шкафом. Оказаться там и не думать ни о чем! Погрузиться в мир книг и фантазий.
Если бы кто-то посмотрел на молодого лейтенанта со стороны, то смог бы увидеть, что на лице Калинина блуждает какая-то задумчивая улыбка.
Калинин спал. Он уснул прямо так, сидя на снегу. Снилась ему дача родителей. Было лето. Он сидел за столом, солнце сильно припекало сквозь стекло на веранде. Мама только что принесла полную тарелку клубники, посыпанную сахаром. Алексей уже съел такую тарелку, желудок его был полон.
— Нет, мама, я не хочу больше клубники!
Мама раскрыла рот и закричала:
— Саша!
Кто-то тряс Калинина за плечо, вырывая его из сна. Последним эпизодом была мысль, что он все- таки не Саша, а Алексей.
Калинин открыл глаза. Разбудил его политрук.
— Извините, Алексей Витальевич, — сказал он. — Но клубники у меня нет, даже если вы её и не хотите.
— Я, кажется, уснул, — произнес Калинин, протирая глаза. Он посмотрел на часы. Сон длился всего тридцать минут.
Что-то непонятное творилось в лагере. Солдаты не сидели спокойно у костров, а, поднявшись на ноги, уставились в темноту между деревьями.
— Саша! — громко звал кто-то. — Парамонов!
— Что случилось? — спросил Калинин.
— Солдат пропал.
Алексей встал. С края лагеря раздалось лошадиное ржание. Ротная лошадь Дуня волновалась. Калинин кинул мимолетный взгляд в её сторону и повернулся к Зайнулову:
— Давно он исчез?
— Никто не знает. Последний раз его видели час назад. Командир отделения произвел перекличку, и красноармеец Парамонов не отозвался.
Откуда-то из темноты вынырнул старшина.
— Пока ничего не нашли, — сообщил он. — Следов, указывающих, что он ушел в чащу, не видно. Быть может, побрел по дороге к выходу из леса.
— Зачем? — удивился Калинин.
— Я не Папа Римский, чтобы у меня были ответы на все вопросы! — резко откликнулся Семен Владимирович. — Что делать будем?
— Его нужно искать, — сказал Калинин.
— И как это будет выглядеть? — спросил старшина.
— Нужно прочесать лес, — объяснил Алексей.
Лицо старшины скривилось.
— Опомнись, лейтенант! Мрак стоит такой, что даже пальцев своих не разглядеть! Мы в неизвестном лесу, и даже не знаем, где он заканчивается! Я отправлю на прочесывание взвод, и вместо одного пропавшего солдата у нас будет десяток, а то и больше!
— Темно, — согласился со старшиной Зайнулов. — Снег глубокий. Нужно ждать. Возможно, он скоро вернется.
Калинин снова начал закипать.
— Но ведь пропал человек!
— Пропал — найдется, — сказал старшина. — Если решил прогуляться по дороге, ничего с ним не случится. Если…
— Что, «если»?
— В случае этого «если» твои поиски ничего не дадут!
— Надо усилить охрану лагеря, — сказал Зайнулов. Старшина кивнул, приложил руку к виску и скрылся. Зайнулов ушел вслед за ним.
Злость поднялась в Алексее. Он стал нервно ходить взад-вперед, пиная носком сапога снежные комья. «Я не командир в роте! — пришел он к неожиданному выводу. — Я совершенно не командую солдатами! За меня это делают старшина с политруком. Я словно кукла. Меня показывают солдатам, говорят, что я их командир, а когда дело доходит до настоящих приказов, меня никто не слушает, в то время как приказы отдают старшина с политруком, и все их выполняют!»
Калинин внезапно понял, что ему следует сделать.
Сергей Вирский вместе с остальными солдатами пытался хоть что-то разглядеть в суровой тьме промеж деревьев. Никто не решался сойти с дороги, чтобы отправиться искать рядового Парамонова. Солдаты находились в страшном напряжении.
— Сволочи, — пробормотал Вирский. Никто не отреагировал на его слова. К кому относилось ругательство, Вирский и сам не знал. Оно просто вырвалось.
— Сволочи, — повторил он.
Сволочами были командиры, которые сейчас стояли в стороне и обсуждали, стоит ли входить в лес. Сволочами были немцы, которые находились где-то впереди в этом же лесу. Сволочью был пропавший солдат. И, наконец, те неведомые силы, которые заставили солдата отправиться в лесную чащу.
Вирский был раздражен с того момента, как рота вошла в лес. Ему с самого начала не нравился поход, а тут ещё эти деревья, сугробы черт знает какой глубины! Он ненавидел высоту Черноскальную, которую предстоит взять боем, и которая находится неизвестно где.
Ему хотелось убивать немцев!
Именно так. Убивать как можно больше. Чтобы кровь веером падала на снег, чтобы кровь текла из глотки и ушей.
Кулаки Вирского нервно сжались.
Он посмотрел в темноту. Контуры деревьев расплывались во мраке. Ветви над головой образовывали сплошной свод. Вирский вглядывался в темноту, пристально смотрел в нее. И он увидел.
Словно внезапное солнечное затмение в яркий летний день, он увидел, как из темноты проступило око.
Вирский отпрянул.
— Вы видели?! — воскликнул он, обращаясь к солдатам.
Конечно, никто ничего не видел. И сам Вирский тоже. Он снова посмотрел во тьму, и перед ним
