Глаза его разбежались от того обилия, которое оказалось внутри.
Смерклый наткнулся на сухой паек танкиста. За те двадцать лет, что он пробатрачил в колхозе, вспахивая и сея пшеницу, продукты в таком оформлении он никогда не видел. Фрол вытащил на свет керосиновой лампы банку рыбных консервов, ещё одну банку, на которой были нарисованы сосиски. За ними последовали пачка изюма, пакетик леденцов, сыр в непромокаемой упаковке, баночка с джемом. Упаковку с галетами Смерклый раскрыл, и, попробовав одну, сморщившись, выплюнул. На пол, в мусор, полетела вся упаковка.
После этого он вытащил плитку шоколада. Отломив приличную часть, Фрол целиком засунул её в рот и стал смачно жевать. Липкая шоколадная слюна потекла по подбородку.
На дне жестяной коробки лежали семь папирос и две сигары. Папиросы и одну сигару Смерклый засунул в карман гимнастерки. Вторую он взял в рот и стал прикуривать от керосиновой лампы. Изрядно намучившись и потратив минут пять, Смерклый так и не сумел раскурить её. Надеясь, однако, сделать это в дальнейшем, он спрятал сигару все в тот же карман.
Он сложил продукты обратно в коробку и сунул её в свой вещевой мешок. После этого тихо выбрался из танка и направился в расположение роты.
— Лейтенант Калинин?
Алексей с трудом разлепил глаза. После напряженного дня и горячей каши его сморил сон. Он так и уснул, сидя на снегу.
— Да! — ответил Калинин, обнаружив перед собой морду лошади. Это ему снится, или с ним действительно разговаривает лошадь?
— Здравия вам! — Рядом с лошадью стоял солдат. — Меня прислали из штаба.
Не дождавшись ответа, он стал сгружать с лошади какие-то вещи. Калинин поднялся, зевнул и посмотрел на часы. Еще только восемь вечера! Кругом стояла непроглядная темнота, лишь в некоторых местах разгоняемая догорающими кострами.
— Вас сегодня назначили командиром роты, — говорил солдат. — Вот, вам положена овчинная шуба.
Алексей с удивлением принял большой тулуп с теплым мехом. Морозец подбирался градусам к двадцати и этот тулупчик не будет лишним для молодого лейтенанта Калинина.
— Ваша портупея и командирский планшет, — сказал солдат, протягивая их. — В планшете находится карта местности с указанием района выдвижения роты. Вот здесь распишитесь, что получили.
Алексей черкнул свою роспись «Кал» на протянутом листке и принял в руки планшет.
— Вот там валенки. Они будут полезнее сапог.
— Спасибо.
— Не за что… — Он вытащил что-то из сумки, висящей боку лошади. Держите. Ваш командирский ТТ.
Алексей принял в руки длинный пистолет в кобуре.
— Вроде все, — сказал солдат. — Сухой паек на два дня и боеприпасы для роты будут утром. Если что забыл для вас — принесу тоже утром. Да…
Он вытащил все из той же сумки три фляги.
— Возьмите. Норма на день.
— Что это? — недоуменно спросил Калинин.
— Спирт.
— Зачем? — не понял Алексей.
— Да уж без пользы не останется, — подмигнув, ответил солдат. — Без этого тяжело будет вашим бойцам в атаку идти.
Он причмокнул губами, подбадривая лошадь, и уже собирался уходить, но Алексей остановил его.
— Мне нужны гранаты, — сказал он.
— Зачем они вам? Они вам не положены.
— Как же я буду воевать без гранат?
Порученец едва сдержался, чтобы не рассмеяться.
— Вы — командир. Ваша обязанность командовать, а не гранатами бросаться.
— Дайте мне пару. Я вас очень прошу!
Порученец устало посмотрел в глаза молодому лейтенанту.
— Бог с вами! — Он снял с себя тряпичную сумку. — Возьмите мои. Там пара «лимонок». Запалы отдельно лежат в специальном карманчике.
Калинин принял сумку, как святыню.
— Теперь все? — спросил солдат. — Тогда, удачи!
Глядя на удаляющего в темноту солдата, Алексей накинул на себя матерчатый ремешок сумки с гранатами.
Глава 3
Рота отделилась от полка в восемь утра, когда солнце только начало подниматься над заснеженными полями. Солдаты двигались единой колонной по протоптанной дороге. Впереди шли Калинин с политруком, чуть позади старшина. Последней в колонне плелась лошадь по кличке Дуня, которая кроме припасов для себя, везла на санях два пулемета ДП и пулемет «Максим».
Дивизия то ли перегруппировывалась, то ли отступала. Пару раз рота пересекалась с другими частями, с колоннами автомобилей и однажды красноармейцам даже пришлось помогать вытаскивать санитарную машину, провалившуюся в сокрытую снегом яму.
Они двигались по стрелкам, указанным на карте. Алексей пока мало понимал в обозначениях, поэтому карту в основном читал политрук, долго и терпеливо объясняя каждую мелочь.
Часам к десяти рота осталась одна. Больше не было видно ни грузовиков, ни лошадиных повозок, ни солдатских шинелей, кроме своих собственных.
Мороз стоял около десяти градусов. Алексей ещё вечером надел овчинный тулуп, и нисколько не замерз, ночуя первый раз на снегу. Однако истинную ценность этой одежды он почувствовал утром, когда, поднявшись, обнаружил, что бойцы роты одеты кто в шинель, кто в телогрейку. Овчинные тулупы были только у командиров взводов и политрука (старшина, почему-то ходил в простом ватнике, хотя, Алексей был уверен, что ему тоже полагается шуба). В овчинном тулупе Калинин почувствовал себя увереннее, в соответствии с должностью командира роты.
Около одиннадцати рота вышла на окраину деревни Потерянная.
— Все правильно, как и указано на карте, — сказал Зайнулов.
— А разве в карте может быть что-то не так? — спросил Калинин.
— Бывает частенько.
Деревня была обычной. Около десятка старых почерневших изб, образующих единственную улицу. Бойцов встречали старухи в потрепанных и заштопанных тулупах, голова каждой была повязана шерстяным платком так, что из лица был виден только кончик носа.
— Полагаю, нужно сделать в деревне привал, — подсказал Зайнулов. Дунул ветер, и где-то одиноко ударил колокол. — Возможно, нас покормят… Хотя, глядя на этих старух, думаю, что кормить придется их.
— Здравствуйте, — обратился Калинин к ближайшей местной жительнице. Ему показался интересным способ укладки головного платка. Совсем не такой, как он видел раньше в деревнях. Возможно, в этой области платки женщины завязывают именно таким образом. Интересная особенность.
— Здравствуй, сынок. Куда путь держите?
— Здорово, мать! — вклинился в разговор старшина. — Можно мы в ваших избах отдохнем?
— Очень невежливо, что он ей не ответил, — прошептал Калинин политруку.
— А ты бы рассказал им, куда мы идем? — спросил Зайнулов. — Семен Владимирович правильно
