этом Вельзевул? То, что при любом раскладе он — победитель. Добился человек, создал божественный шедевр — Сатана перед Богом всё приписывает себе: я это! мой человек! в нем сидит дьявол! Не добился — очень хорошо: что и требовалось доказать: хохочет предводитель рогато-копытных и потирает радостно руки. А такова его природа. Но лишь Господь Бог может отделить черное от белого и понять человека, а, значит, поняв, и простить. Я пьяноват, поэтому путано объясняю, но главное, чтобы смысл был ясен.
— Ясен, ясен. Ни хрена ни понять. От Бога, от черта.
— Ладно, — примирительно поднял руки Маныч. — Глухому отпускаю в кредит. Вернемся к нашим баранам. Что есть искусство? Эрзац. Галета. Заменитель былых возможностей, реального могущества, которое могло бы быть, если бы человек не обскандалился. Опять шерше ля фам. И ведь вот штука — женщин в искусстве нет. Ни талантливых художников, ни композиторов. Единственно, может быть, в литературе — в самом примитивном виде искусства. А почему? А потому что все они ведьмы. Из них дьявола не выгнать. Да они и не хотят его лишаться. Черт с ними! Искусство, всё ж я продолжу, — повысил он голос, — это возможность пережить не пережитое, иметь опыт, которого нет, который не случился, или может случиться. Искусство — вторая жизнь, взамен отнятого бессмертия. Конспектируйте, пока я жив! Те, кому дано торговать, воевать, строить — не могут, да и не должны творить. У них своя проза жизни. Им тут больше даётся, на Земле. А те, кто может создавать что-то — они ближе к идеалу, к праотцу. Поэтому-то Отец Всемогущий их видит, примечает и прибирает. Заметьте, в вполне бодром возрасте. Достаточно открыть энциклопедию. Как говорится: ему там тоже хорошие люди нужны, их с ласковой улыбкой встречают, заждались. Опять же, при жизни, жизнь их не больно-то балует — Сатана не дремлет! — зато
— Чего ты всё, Миша да Миша?
— Ты мой оппонент. К тому же в размерах сечёшь. Гений, — продолжал Маныч, — забегает вперед, видит то, что не видят другие, и не может быть понят всеми. Вот почему при жизни эти люди не имеют достойной встречи своим делам. Слишком близки они к Богу и страшно далеки от народа, в общей массе своей похуистичного. Хлеба и зрелищ! Пожрать и хлебало разинуть. Вот и всё, что надо толпе. И именно поэтому, во все времена, успех имеют, к примеру, певцы наиболее элементарного жанра. Правда, не совсем уж потому, что публика — дура, хотя и это, конечно, а потому, что пение неразрывно связано с примитивизмом, господа. Поэт! Не дорожи любовию народной!
— Прямо апассионата.
— Хоть прямо, хоть криво, а не свернешь.
— Пошли, гении, в кабак пора.
— Артух, — сказал я, — тебе надо в попы идти.
— А чего, — поддержал Лёлик. — Хорошее дело дурь-то гнать. Они там винище бочками жрут. Все такие сытые.
— Да, жрать-то их кормят. У меня бабка и того, и того в церкву пойдет, понесет. Батюшке.
— Слушай, Артух, а как же музыкант? Поэт — голос Бога, это я усвоил, а музыкант кто? Тебя не поймешь.
— Балерине Бог поцеловал ноги, певцу — голосовые связки, музыканту пальцы, а поэту сердце, потому что только поэт мог сказать: одной любви музыка уступает, но и любовь — мелодия.
— Тёлка у чувака спрашивает, — обрадованно начал Минька, — «Ты такой умный, всё-всё знаешь, ну расскажи мне, ну почему я такая хорошая, почему такая я красивая?» «Адаму в раю было скучно, — отвечает ей чувак, — вот и попросил он у Бога второго, такого же как он, чтоб было с кем поговорить. Повторяться, понятно дело, Творцу не интересно, потому и слепил из глины женщину. А чтобы вдохнуть в нее жизнь, поцеловал: первый раз в лоб — она стала умной; второй — в очи, она стала всевидящей; третий — в щёчки, стала красавицей; четвертый — в уста, стала красноречивой; пятый — в грудь, она стала кормилицей; шестой — в живот, женщина стала плодоносящей. Вот так вот.» «А потом куда он ее поцеловал?» спрашивает заинтересованно коза. «А потом он спать пошел. У него вообще-то выходной был».
20
Лень наша вперед нас родилась. Гордится, надо сказать, здесь нечем, но это с какой стороны посмотреть. В профиль одни картина, в анфас совсем иная. К лени-матушке подход нужен. Как ты с ней, так и она к тебе. Лениться тоже уметь надо. Не умеючи — одно разочарование. Тяп-ляп, с бухты-барахты — устанешь больше. А если с душой к этому делу подойти, с огоньком — такие откроются горизонты…
Плохо ль в выходной денечек, когда никуда сломя голову бежать не надо, потянутся от переизбытка сна; поваляться, созерцая пустоту жизни; чтоб не лень было лениться — спозаранку подкрепиться: чайку попить, картошечки нажарить, да и снова на боковую; ватную подушку подоткнуть повыше; книжонку какую почитать, оттопырив губу. Ленивому всегда праздник.
Читать, правда, нечего. Веселенького, вроде «Начала пути» Алана Силлитоу, не попадается, а другое зевоту наводит.
Минька в прошлый выходной выпросил у Маныча какую-то серенькую папку, а сегодня достал ее из тумбочки и полеживал, почитывал, похмыкивал.
Мы со вчерашнего дня — Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Но это так. До вечера. Больше не выдерживаем. Если соседствуешь долго с человеком, то и ты его, и он тебя — назубок. Так что, такое непротивление должно случаться, иначе это ненормально. Поэтому у нас — нормально.
Он полежал-полежал, да уснул. А я потихонечку — цыган на цыпочках — подкрался и цыкнул. Цыкнул и тоже стал почитывать.
Листочки ветхие, копия надцатая, плохонькая, на восковке. Где порвано, где неразборчиво. Не иначе как из библиотеки Ивана Грозного.
ЕВА-НГЕЛИЕ ОТ ПРЯМОДУШНОГО
(Поучения неслухам неразумным)
О, злое изощренное оружие дьявола
и стрела, летящая с ядом!
Проще всего было бы свести разговор к единственной аксиоме, которой при всей ее однозначности никто не придает значения ей уготовленного, поскольку сия аксиома настолько затерлась в повседневном употреблении, что стала ветхой, как рубище монаха-отшельника, и воспринимается, в силу умаления ее, всего лишь как непреложный физиологический факт, утративший выразительность первоначального образа, и, к глубокому сожалению нашему, даже в малой степени не предполагает для большинства неразумного, заключенного в ней основополагающего закона существования, закона бытия, скажем умственно — закона буравчика (ибо всё впадает и выпадает только по каналам утвержденным, спиралям вселенским) и прямого указания к самому детальному и пристальному вниманию, игнорирование которого может привести к последствиям непредсказуемым.
Даже при простом лексическом и структурологическом анализе данного силлогизма, совершенно
