поднимается медведь. Приблизительно так я все это и представила. Но в моем представлении австралийский медвежонок отличался от наших северных медведей тем, что был он «вегетарианцем», ибо питался корой и листьями эвкалиптов.
Кстати, когда мне нужно вспомнить слово «вегетарианцы», я сначала представляю различные овощи, начиная от картошки и кончая шпинатом, после чего в моей памяти возникает слово «вегетативный», затем «вегетарианцы».
В одной книге я прочитала слово «мимикрия» и рядом его Объяснение: уподобление окраски животных и насекомых окраске окружающей местности.
С самого начала слово «мимикрия» почему-то напоминало мне большую жирную гусеницу. Почему гусеницу? Некоторое время я была в замешательстве, стараясь отогнать от себя гусеницу. Наконец, вспомнила, в чем тут дело. Однажды на кусте сирени я нашла большую гусеницу и с отвращением отбросила ее в сторону, но кто-то из зрячих поднял ее и рассказал мне, какого она красивого зеленого цвета. Зная, что листья кустов и деревьев тоже зеленые, я мысленно объединила окраску гусеницы и растений (конечно, не представляя этого цвета зрительно).
Спустя некоторое время я как-то забыла слово «мимикрия», но помнила его смысл, одновременно отождествляя его с гусеницей. Я обратилась с вопросом к Лидии Ивановне:
— Вы не помните, какое это слово, что похоже на большую зеленую гусеницу?
Лидия Ивановна подумала, что я шучу.
— Нет, не помню, может быть, по-твоему, оно еще на что-нибудь похоже? Оно еще похоже на местность…
— На какую местность?
— На всякую, где имеются животные и насекомые, — пояснила я.
Целый день бедная Лидия Ивановна ломала себе голову над этим мудреным и похожим то на гусеницу, то на «всякую местность» словом. Так она и ушла с работы домой, ничего подходящего не вспомнив. Я же перестала вспоминать это слово, и вдруг оно само собой всплыло в моей памяти, и притом без назойливого образа жирной гусеницы.
На следующее утро я поспешила умыться и одеться и побежала к садовой калитке встречать Лидию Ивановну. Приветствовали мы друг друга так:
— Лидия Ивановна, мимикрия!
— Оля, мимикрия! — И мы обе засмеялись.
— Я всю ночь не спала, — сказала Лидия Ивановна, — все думала над твоим словом, которое ты превратила в гусеницу. Чем же оно на нее похоже?
— Да я однажды поймала на сирени большую зеленую гусеницу, а листья сирени тоже зеленые, вот вам и связь между мимикрией и зеленой гусеницей…
Был у меня хороший знакомый, научный сотрудник — биолог Узнав, что я прохожу биологию, он часто в шутливой форме экзаменовал меня и, между прочим, несколько раз спрашивал знаю ли я, что такое мимикрия.
Это немножко надоело мне.
— Вы спрашиваете одно и то же. Почему это?
— Не обижайтесь, я спрашиваю потому, что студенты — зрячие и слышащие — никак не могут запомнить это слово.
— А оно им ничего не напоминает? — поинтересовалась я.
— Вероятно, ничего, если они забывают.
— Скажите им от моего имени, что мимикрия похожа на большую зеленую гусеницу, тогда они запомнят, а меня больше не спрашивайте, я знаю не только о мимикрии животных и насекомых но и о духовной мимикрии человека.
Эта духовная мимикрия в моем представлении похожа на Лису Патрикеевну, а также вызывает в памяти рассказ Чехова «Хамелеон».
О людях
Замечательный мальчик
Однажды в магазине мне дали осмотреть одну скульптуру: у тумбочки с книгами стоял мальчик с круглым личиком и кудрявыми волосами на красивой головке.
— Какой замечательный мальчик! — сказала я, совсем не подозревая, что осматриваю статуэтку трехлетнего Владимира Ильича Ленина.
— Это Ленин трех лет, — сказала мне М.Н.
Я была очень удивлена, ибо привыкла представлять Владимира Ильича только взрослым человеком, с твердыми чертами лица, совершенно гладкой головой и небольшой бородкой. Конечно, я много читала о Владимире Ильиче, а также о его детских и юношеских годах, но представлялся он мне всегда взрослым, серьезным, все время о чем-то думающим.
В моей комнате стоит бюст В. И. Ленина, но, когда я к нему теперь прикасаюсь, я представляю его сначала этим хорошеньким кудрявым мальчиком, который мог порой и пошалить, а потом тихо сидеть где- нибудь в укромном уголке и сосредоточенно думать. Потом уже мне представляется взрослый Владимир Ильич, с серьезными, прищуренными глазами, в которых часто мелькали веселые искорки, а губы при этом раскрывались в веселом, задорном смехе.
Почему я узнала
Когда я читала «Хлеб» А. Н. Толстого, то наткнулась на следующие строки:
«По коридору к Ивану Горе, звонко в тишине топая каблуками по плитам, шел человек в бекеше и смушковой шапке.
— Я был наверху, товарищ, там сказали — Владимир Ильич прошел вниз, — торопливо проговорил он, подняв к Ивану Горе разгоревшееся от мороза красное лицо с коротким носом и карими веселыми глазами…»
Как только я прочитала эти строки, мне показалось, что рядом со мной товарищ Климент Ефремович Ворошилов. Да, я сразу узнала, что это написано о нем, и очень ясно представила себе, как он идет по длинному коридору в Смольном.
А узнала я потому, что в моей комнате был его барельеф и я сумела ознакомиться с чертами его лица, а о глазах его мне рассказывали зрячие. Когда я осматривала барельеф, мне очень нравились черты лица К. Е. Ворошилова.
А. М. Горький жив
«…В часы усталости духа, — когда память оживляет тени прошлого и от них на сердце веет холодом, — когда мысль, как бесстрастное солнце осени, освещает грозный хаос настоящего и зловеще кружится над хаосом дня, бессильная подняться выше, лететь вперед, — в тяжелые часы усталости духа я вызываю перед собой величественный образ Человека».[12]
На моем рабочем столе стоит большой бюст Алексея Максимовича Горького. Часто, прежде чем
