которое держит свой путь в Мюррей. Я увидела, что ты сидишь здесь, а сова рядом с тобой, и поэтому пришла, чтобы рассказать о том, что случилось». Тогда сокол сказал: «Мне приказал мой царь, царь птиц, поймать этого незнакомца, который сеет зло и горе среди племен».
А в это время ворон держал путь в Мюррей. Он повстречал болотного ястреба, который отдыхал на ветви сухого эвкалипта, сожалея о своей неудачной попытке поймать крысиного кенгуру.
«О, – сказал ворон, – я все думаю, не являешься ли ты моим кровным братом».
«Я не знаю, какое родство может связывать нас. Ты мне совершенно незнаком, ты пришелец в этой стране», – ответил болотный ястреб.
«Так оно и есть, – ответил ворон, – без сомнения. Это первый раз, когда я или кто-либо из моей семьи посещает эту страну. Но позволь мне задать тебе один вопрос. Является ли пеллати[38] твоим тотемом?»
«Да, – ответил болотный ястреб, – но как ты, незнакомец, можешь об этом знать?»
«Это одно из тайных письменных свидетельств моей расы, расы, к которой я принадлежу, племени воронов, по которому ты являешься моим кровным братом».
«Ну хорошо, – согласился болотный ястреб, – будем друзьями. Посиди здесь, а я пока попытаюсь поймать крысу».
«Ладно», – ответил ворон.
Как только болотный ястреб улетел, ворон поспешил в кусты и соорудил там подобие логова крысы. Потом он взял колючки со спины дикобраза и утыкал ими землю в том месте, где сделал дом крысиного кенгуру. Затем он вернулся назад и, увидев на расстоянии болотного ястреба, дал ему знак осторожно приближаться. Ворон шел впереди и показывал путь, пока они не дошли до ловушки, устроенной вороном. Ворон показал вперед и прошептал: «Вон там, в траве, отдыхает крыса. Иди тихонько и осторожно».
Болотный ястреб потихоньку подкрался к указанному месту, и ворон показал ему знаками: «Прыгай в это логово и схвати крысу».
И тогда болотный ястреб прыгнул прямиком туда, где должна была отдыхать крыса, но вместо крысы он приземлился на иголки дикобраза, которые впились ему в ноги.
«О, о!» – кричал болотный ястреб, корчась от боли и оглядываясь вокруг в поисках обманщика. Но того и след простыл. Болотный ястреб уселся на землю и стал стонать от боли. Он не мог вынуть иголки из своих ног и кричал все громче и громче, но никто его не слышал. Он долго кричал, пока не изнемог от страданий и лег умирать.
По пути домой сорока заметила, что болотный ястреб лежит на земле и стонет. Тогда она спустилась и помогла ястребу. Сорока кормила его, пока тот не поправился. Его раны зажили, но иголки остались внутри ног, и с тех пор он может хватать свою добычу более эффективно. До этого увечья болотный ястреб удерживал свою добычу с большими трудностями, но сейчас его лапы, оснащенные когтями, цепко удерживают добычу, и ни одно животное не в силах вырваться. Поэтому болотный ястреб воспринимает ворона не как своего врага, а как своего друга.
Ворон повстречал еще одну жертву, жену смертоносной гадюки. В одно прекрасное солнечное утро она лежала перед своим домом, греясь на солнышке. Гадюки были мирными рептилиями, и, если кто-то причинял им увечья, они стойко переносили страдания, но не нападали в ответ.
«Ну вот, – подумал коварный ворон. – Я помещу в ее тело вирри[39] . Какой это будет сюрприз!» И тогда, воровато оглядываясь, он подкрался к гадюке, следя за тем, чтобы его никто не видел. Подойдя поближе и убедившись в том, что она крепко спит, он нежно прикоснулся к ее лбу. Гадюка не пошевелилась, и тогда он вонзил вирри в ее хвост, вскочил и убежал. Спрятавшись за кустом, он наблюдал, что будет дальше, но гадюка продолжала лежать спокойно, не двигаясь. Острие палки вонзилось ей в хвост, причиняя ужасную боль, от которой она потеряла сознание. Ворон вновь подошел к своей жертве и, встряхивая, пытался разбудить ее, но безуспешно – она была без сознания.
И вдруг с вышины на него обрушился сокол. Ворон пытался высвободиться, но сокол крепко держал его и сказал: «Своими неблагочестивыми деяниями ты несешь горе и слезы различным племенам. Но теперь ты ответишь за свое лукавство».
Во время схватки сокола и ворона другие члены семейства гадюк вернулись с охоты и увидели, что их несчастная родственница лежит, похоже, мертвая. Они стали причитать, и ветер подхватил их плач и разнес его по долинам до вершин гор. Заслышав его, птицы, животные и рептилии поняли, что это призыв гадюк, и поспешно отправились посмотреть, что происходит. Собравшись вокруг тела, они тоже стали плакать от горя, сожалея о безобидной гадюке. Они желали знать причину ее смерти, и сокол рассказал, что ворон вонзил в нее вирри. Тогда все закричали: «Прикончите его! Похороните его заживо! Он должен быть похоронен вместе со своей жертвой!»
Они подняли тело гадюки, положили его на носилки и отнесли в ближайший овраг. Все шли в одной процессии, а эму и кенгуру вели ворона. Вомбаты вырыли достаточно глубокую могилу, тщательно подготовили тело, обернув его для захоронения в кору чайного дерева, и приказали ворону лезть в могилу. Помедлив, он запрыгнул туда, но, едва коснувшись дна могилы, он исчез, неожиданно и необъяснимо.
Вомбат прыгнул в могилу, чтобы посмотреть, нет ли там бокового прохода, и, к своему великому изумлению, обнаружил тоннель, ведущий на юг. Вомбаты считались искусными копателями тоннелей, и поэтому он сразу понял, в каком направлении идет тоннель и на каком расстоянии будет его следующий выход на поверхность земли. Тогда он крикнул остальным: «Бежим к Солт-Крик!»
В мгновение ока сокол встал на крыло и устремился по направлению к Тинтинаре на юго-востоке. Не обнаружив там ворона, он продолжил свой путь мимо Кингстона, прямиком к Маунт-Бенсон. Там он остановился, окинул окружающую страну своим острым взором, но не обнаружил никаких следов ворона.
Сгорая от нетерпения, он стал подниматься все выше и выше в небо, пока не превратился в крохотную точку. Затем он стал кружить, отклоняясь все дальше и дальше, пока не покрыл сотни миль. Но нигде не было никаких следов ворона, и никто не мог подсказать соколу, где его искать.
Между тем ворон обнаружил большое количество тоннелей и посчитал, что ему будет безопасней оставаться в этих проходах, пока сокол не решит, что ворон погиб. Однако жизнь под землей была настолько неинтересной, монотонной и утомительной, что ворон решил выйти на поверхность земли ночью, чтобы подышать свежим воздухом. Так он и делал некоторое время, пока не сказал сам себе: «Мне надо воспользоваться ранними утренними часами, когда солнце еще не поднялось, чтобы порадоваться жизни, пока сокол не занял свой наблюдательный пост».
Так он и делал от одной новой луны до следующей, пока, наконец, не решил для себя: «Рискну и останусь наверху целый день». Таким образом, он стал наслаждаться прекрасными ясными днями, которые приходили и уходили. Он стал вести свой обычный образ жизни открыто, бродя вокруг в поисках новых жертв.
Когда сокол стал летать кругами над Маунт-Бенсон, он увидел семейство гадюк в большом горе. Тогда он приземлился среди гадюк и поинтересовался, что происходит. Они рассказали ему, что казавшаяся мертвой гадюка вернулась к жизни, она просто пребывала в бессознательном состоянии после того, как ее укололи отравленной палочкой. Ее рана быстро заживает. Вирри вросла в ее тело, и все птицы и животные боятся подходить и прикасаться к ней, они также не позволяют ей прикасаться к ним, потому что теперь она обладает смертоносным жалом[40]. И с этого дня те создания, которых до этого презирали, шпыняли и пинали, стали обладать оружием, которое несло смерть любому, кому не повезло уколоться о него.
После этого сокол вновь взлетел и отправился через Тинтинару к реке Мюррей, а затем, обогнув Мобилонг, к тому месту, где орел ждал от него отчета о местонахождении ворона. Дожидаясь его прилета, орел сидел на огромном сухом эвкалипте. И вот сокол появился, уселся рядом с ним и сказал: «О орел, безобидная гадюка стала жертвой лукавого ворона, и теперь помимо их желания вся ее семья имеет жала, несущие смерть». – «Немедленно отправляйся, – приказал орел, – и запрети им причинять увечья другим членам племени рептилий».
И снова сокол поспешил по направлению к Татиаре и Тинтинаре, останавливаясь там и здесь, когда встречал варанов и ящериц, чтобы предупредить их о необходимости сторониться ворона. «Не разговаривайте с ним, – говорил он, – и не помогайте ему, даже если он страдает от голода или жажды. Не
