довольная. В пакетике – костюм шахматной королевы. Отдали сразу, без боя, как только увидели зашедшую во двор решительную Витку. Остаток энергии она спустила на обратной дороге за чашечкой кофе у соседки-армянки.
Бутылочку с “мазутом” аккуратно принесла назад. Хотел я на Новый Год наполнить из нее бокал за здоровье и силу любимой жены, да позабыл к ночи.
Позже задумался: легко узнается пресловутое кидание говном.
Но – сила намерения, как говорил дон Хуан, решает всё.
Баронесса ( Бургомистру ). И вы его отпустили?
Бургомистр. Сударыня, ну что вы от меня хотите? Англия сдалась…
Эксгибиционизм
Марта и Мюнхгаузен садятся за клавесин, начинают тихо играть в четыре руки. Фельдфебель изумленно наблюдает за ними. Вбегает Рамкопф . Рамкопф . Что это? Зачем? Фельдфебель . Не могу знать! Они как-то не по-нашему разговаривают. Музыка звучит громче и тревожней.
Эксгибиционизмом по-умному называется тема, когда человек получает удовольствие от того, что на него смотрят другие. В жесткой форме он при этом занимается сексом, мастурбирует или хотя бы светит голыми запретными частями.
Витка же никакая не эксгибиционистка, а просто очень любит быть голой. Потому что она очень натуральная. Никаких других причин нет и быть не может.
Любимым делом ее молодости было поехать на море и лечь загорать голой где-нибудь в не очень людном месте.
Любимым делом окружающих мужчин было собраться вокруг нее и заниматься онанизмом.
Витка повидала этих онанистов – просто ужас сколько. Но никакого сексуального удовольствия она от них не получала. Она просто ходила по жизни, а они ходили за ней.
Последний из них – это я.
У меня никогда не было подобного с другими женщинами, но с Виткой эта тема появилась сразу и осталась надолго.
Получается, что это не она эксгибиционистка, а вот эти собирающиеся вокруг нее мужики. Потому что под медицинскую статью подходят именно они. Она если онанизмом и занимается, то незаметно. А они – не просто заметно, а именно Очень Заметно.
То есть она очень заметно лежит и загорает, а они очень заметно дрочат.
Она про многих таких рассказывала. Мне больше всех понравился тот, который принялся дрочить рядом с ней и ее подругой и очень просил девочек посмотреть (а они демонстративно отворачивались). Некоторое время они с подругой спорили, стоит ли смотреть, и кому. Подружка, короче, убедила Витку, что та опытнее и крепче, ей и стоит это сделать (чтобы отстал!). Витка посмотрела на мужика (она сидела, он стоял). А мужик ей и говорит: «
Наркомания против секса
Мюнхгаузен . … в том страшном бою с турками, когда погибла половина моего полка, а они погнали нас в это чертово болото, но мы выстояли и ударили им с фланга, но тут мой конь оступился, начал вязнуть, и когда зеленая мерзкая жижа уже полилась в рот, тогда я, задыхаясь, схватил себя за волосы и рванул… И мы взлетели над осокой!
А вот еще какая история про самый ужас, который так и не случился!
Короче, Виточка. Восемнадцать лет. Гуляет по пляжам Евпатории, скипнув от маменьки. Ночь. Идет она по тропиночке между санаториями, обгоняет мужика-корейца. Такой здоровый спортсмен, она его уже видела в ночных клубах. Она его обгоняет, а он ее вдруг догоняет и обхватывает руками сзади. И говорит человеческим голосом: «Понравилась ты мне девица, и займемся мы с тобой сейчас любовью!» И тащит Виточку к кустам. Она смотрит на него и видит: глаза с поволокой, мужик не в полном сознании, весь настроенный исключительно на одно-единственное. Она быстро трезвеет (потому что раньше той ночью пила) и начинает с ним максимально разумно разговаривать- дескать, что ж ты, мужик, меня изнасиловать хочешь? Это же совсем нехорошее дело, тебя же потом жизнь накажет!» А сама пробует вырываться, но мужик реально сильный, и каждый раз, когда Витка пытается сопротивляться, он ее подымает над землей и переставляет на шаг к кустам. А ей говорит: «Голубушка! Да ты расслабься! Тебе хорошо будет! Вот у меня и презерватив есть, все нормально!»
Но для Виточки это совсем не нормально. Как-то у нее так в голове устроено, что нельзя ее просто так трахнуть. Что этого просто вообще не может случиться, потому что иначе… Иначе она вроде как оказывается совсем другим человеком, грязной девкой, а не свободной попрыгуньей, которая трахается сама с кем хочет. Этого вообще НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Но тут все очень похоже на то, что, хотя быть этого и не может, вот оно как раз и происходит. Мужик уверенно тянет ее к кустам. Ни сила, ни разговоры не помогают. Отчаяние. Все способы использованы. Крах. Витка расслабляется…
И тут тело как бы само подсказывает решение. Изо рта у Виточки начинает течь слюна. Она усиливает это дело. И начинает говорить мужику всякий бред, причем измененным голосом. Таким очень слабым голосом, как бы издалека, Витка спрашивает у корейца, нет ли у него курить (а понятно, что нет – он спортсмен) и нет ли у него уколоться. Не договаривая фразы, обрывая, хватаясь за живот, всем своим видом донося до корейца, что у нее начались ломки, и, короче, разыгрывает наркоманку, которых никогда особо не видела. Но и пан спортсмен почти наверняка их никогда вблизи не видел. Витка бормочет, что родители пока возвращаются не должны видеть там в фольге в книге надо заварить в санаторий пока не поздно пусть он ее туда отнесет на руках… При этом она шатается, ее тошнит. Он говорит: «Ты меня обманываешь!», но хватку отпускает. Витка шатается на дороге, молотит весь свой наркоманский бред про дозу в санатории, зовет мужика туда и делает качающиеся шаги. Один-два-три-пять… И когда расстояние от корейца оказывается примерно шагов десять, тут Витка бежит! И как она бежит! О, быстроногая серна! Быстрее ветра!
По дороге на нее напали два пса-ротвейлера, но они ей были ПО ФИГУ!
Витку берегут какие-то вышние силы, как многих из нас; как и меня, к примеру. При таком стиле жизни, как она вела, например, в те самые свои осьмнадцать, залететь можно было очень круто, в очень разных смыслах, из которых этот спортсмен-кореец – совсем не самый худший вариант. Однако, как показывает беспристрастная история, ничего такого не вышло – ни одного изнасилования, ни одного аборта, почти что без физических травм. Тьфу-тьфу-тьфу… То есть и она себя берегла, конечно, это же не дровосеки из лесу ей на подмогу прибежали, а своя же слюна потекла.
