Говорят: вожди мирового пролетариата, Карл Маркс и Фридрих Энгельс тщательно изучили смену общественных формаций и на этом основании сумели многое предвидеть. Но тут они были бы бессильны предвидеть хоть самое малое. Вы вступили, по собственной прихоти, в сферу фатального – смиритесь и будьте терпеливы. Жизнь посрамит и вашу элементарную, и вашу высшую математику.
«Ни на какую мистерию я ехать не собиралась и даже не задумывалась о такой возможности. По причинам банальным, казавшимся неразрешимыми: денег нет, ребенка оставить не с кем, рабочий понедельник не прогуляешь безнаказанно, и вообще ничего не хочется. С первых октябрьских похолоданий длилось у меня во всякой там личной жизни состояние удивительно серое: работа, дом, детский сад; денег за полторы ставки, отработок на две; мама, расскажи сказку; завела бы ты себе кого- нибудь, что ли; бесконечно невымытая посуда; ну что же вы все такие никакие, товарищи поклонники; седативные полбутылки водки, когда наконец бабуля прекратит ворочаться перед телевизором, а дитятко ровно засопит в кроватке; коротенькое сновидение; будильник; старт. Какие, нафиг, мистерии?
В среду по телевизору показали странный фильм: смесь Тарковского с Кубриком, все японцы – оператор поляк. Челюсти, пять минут измельчавшие в кадре синтетическую еду, что-то явственно напоминали. В четверг взялась ваять из глины аромалампу, а получился ворон: большеклювый, черный, с хитро горящими глазами. Написала письмо Соколовым.
В пятницу левая клиентка, смахивающая на птичку попроще, притащила в розовом клювике левую же денежку; растрогавшаяся бабушка милостиво предложила обойтись без меня до воскресного вечера. В субботу, радуясь сухости и солнечности погодных условий, я автоматически поехала в Ворон.»
Это тот редкий случай сознательного клиента, когда человек описал сам, что с ним было. И тот еще более редкий случай несознательного терапевта, который этот текст частично потерял. Остались кусочки, выделенные курсивом. Уже несколько лет прошло, так что надежды на спонтанную ремиссию текста у меня практически нет. Маемо що маемо.
«Мне, наверное, вообще не удастся как-то восстановить события внешне, хотя себя в них я помню хорошо, да и остальных – то приближающихся, то ускользающих куда-то за горизонт.»
Снаружи всё выглядело так.
Оксана приехала на мистерию вдруг, без предварительных договоров. Бесплатно: близкая подруга. Она опоздала на сутки, но в работу вошла быстро; я бы даже сказал – резко, как с голодухи. Она сама психолог- психотерапевт, и если уж работает, то делает это честно и быстро.
«Начало мне понравилось: люблю вливаться в коллектив, с ходу обретая собутыльника. До вечера я по привычке пыталась постичь идею и цель происходящего, но ни та, ни другая не обнаружились. Все было хорошо и предсказуемо: вот, чуваки завтра отруливают на машине, я с ними, съездила – проветрилась, с ребятами повидалась, очень все хорошо и удобно».
Уже в первый вечер она поставила интересную и красивую сцену: сажала каждого участника по очереди на стул в роль не то Господа Бога, не то ангела, становилась на колени и каялась перед ним, перед каждым по-своему.
«Хотя бы по несколько минут мне довелось быть близкой с каждым, и каждый раз я наталкивалась на кусок своего отображения в зеркале, которые собралось воедино лишь несколько недель спустя.»
Оксана собиралась на следующее же утро уехать с людьми, которые почти не участвовали в группе, но они, поссорившись со мной, неожиданно уехали ночью. Вообще группа была очень сложная и конфликтная.
«Следующее утро понравилось куда меньше: чуваки отрулили по-английски, заметно холодало, особенно внизу живота, все что-то делали, а я с ехидным профессионализмом начала отмечать у себя признаки панического расстройства. Дальше я уже не помню, что там было, в каком порядке, помню только ощущение, что рыбка побольше заглатывает маленькую, ее саму заглатывает рыбка еще бОльшая и так далее, пока всех этих матрешечных рыбок вмещает в себя нечто огромное и страшное, с которым ничего не поделаешь, потому что оно заведомо сильнее и стратегически грамотнее, которое бесполезно понимать, можно только быть в нем, и даже не пытаться предполагать, как оно поступит с тобой дальше.»
Оксана очень хорошо продышалась на Чакровом Дыхании (динамическая медитация по Ошо, где дыхание и сознание идут снизу вверх по «чакрам»). Во все дни и особенно центральной ночью много времени провела близко с одним парнем – как она рассказывала, это был первый раз в ее жизни, когда она была телесно близка и открыта с человеком, с которым не спала ни до, ни после. Так или иначе, она прошла группу хорошо и бодро, без особых прорывов. Самое интересное и важное началось уже тогда, когда группа закончилась.
В предпоследний день мистерии (в воскресенье) нас замела снегом долгая вьюга, и в маленькую нашу горную деревню не пришел рейсовый автобус. Оксана, по идее, должна была уехать рано утром в понедельник, чтобы попасть на работу, но к автобусу ранним утром не вышла (хотя никто из нас не спал), думая, что он все равно не придет. Напрасно – автобус утром в понедельник был, и на нем успел уехать один из наших участников.
Больше автобусов не было вообще, дороги завалило по пояс, а где и по уши.
В понедельник мы подвели итоги работы и закончили группу. Днем в понедельник Оксана начала очень сильно тревожиться – как же она попадет домой в Симферополь. Еще с одной девушкой она пошла пешком, но та через пару километров испугалась, и они вернулись к нам домой. Тогда у Оксаны началась уже реальная истерика.
«Так здорово я не плакала никогда. Только слезы и вакуум. Горько, навзрыд, взахлеб, просто умываясь отчаянием и бессилием. Плевать, что видят. Плевать, что равнодушны. Плевать, что утешают. Всё против меня. Природа, завалившая снегом. Машина, которая не заводится. Мама, которая не обнимает. Муж, которого выгнала, да так и не разлюбила. Друзья, которые ревнуют друг к другу. Тело, которое может прикасаться к другому, только когда трахается или холдингует психотика на работе. Душа, у которой нет желаний. Серый комок в черепной коробке, который самый главный хуй в лесу. Тремор, из-за которого я почти не ем и ребрами издаю звуки ритм-секции. Матка, которая сама не знает, кого хочет. Все, кому я чего-то там должна… Бляди вы все!!!
Вся в слезах, она выговаривала мне, что никогда, НИКОГДА она не позволяет себе опаздывать, что ее жизнь вся проходит в очень жестком графике (от утреннего автобуса в 8-15 и далее), что она не имеет права отклоняться, иначе ее поглотит безумие (у нее за несколько лет до этого были серьезные психотические эпизоды) или что-то не менее ужасное. Что когда-то она опоздала на несколько часов к папе, и не успела его спасти, он умер (от инфаркта?), и что она никогда себе этого не простит.
Тут у меня щелкнуло: вот оно. Вначале она жила распущенно, и это привело к безумию и – мифологически – смерти отца. Потом она стала на путь гипер-компенсации – жизни по часам и распорядку – и это привело ее в «состояние удивительно серое». И вот теперь Ворон на моих глазах нарушил ей этот
