расклад возникал с магическими артефактами, но тут у конунга тоже создавалось впечатление, что 'все уже украдено до нас'. Оставалось на его взгляд только одно — забытая технология, причем за давностью лет настолько покрытая песками забвения, что народной молвой и фольклором к нынешним дням возведенная во что-то мифологическое. Времени записывать более чем многочисленные легенды и верования у конунга не было совершенно. Еще меньше у него обнаруживалось желания исследовать и интерпретировать этот фольклор, даже если бы он отдал приказ собрать базу устных сказаний. Он сам сделал вывод на основе имеющихся данных. Все было как дважды два: поселение располагалось на берегу реки, на пересечении сухопутных и речных торговых путей. Значит, спрятанное, как ни парадоксально это звучит относительно предыдущих выводов — это либо огромный клад, либо склад с чем-то ценным. Конунг очень хотел найти схрон, доверху наполненный магическими бутылями с чистыми химическими элементами. Это позволяло сразу решить вопрос с вооружением. Его также устроил бы небольшой волшебный металлообрабатывающий заводик со сталелитейным цехом.
Но это пока еще были только мечты и несбывшиеся планы. Влада отвлекли от его размышлений шнырянья новой прислуги, притащившей какую-то еду на стол.
Многообещающе посмотрев в сторону рыжих красавиц, уже со смешками, прикрывая ладошками рты, игриво стреляющими глазками на своего нового владельца, конунг вышел вон из терема, прихватив со стола пару пирожков. Он направился прямо на место раскопок. Натренированная и заинструктированная Ингваром охрана, получив указание выдвигаться к квадрату раскопок, споро рассеялась двойным веером, прикрывая своего полководца. Неожиданно громко матюгаясь, из-за выступившего акустическим усилителем 'колодезного эффекта' башни ПВО, артиллеристы разбирали свой эрликон, чтобы согласно инструкциям последовать вслед за конунгом, куда бы он ни направился. Влад, с интересом выслушивая эти басистые рулады, благосклонно подождал артиллеристов у ворот крепости. К его полному удовлетворению, расчет материл все на свете и совершенно игнорировал саму причину их спешки — собственно Вальдура Арвенстарского. Психика человеческая иногда дает совершенно невообразимые выверты, производя подмены понятий порой незаметно, но совершенно неизбывно. Ингвар, да и многие в ближайшем окружении конунга, не понимали этой мании: иметь всегда под рукой снаряженный эрликон. Драконобоязнь, про которую откровенно намекал им сам Влад, они отметали как глупую шутку. Ведь конунг завалил на глазах у свидетелей в один день четырех драконов, откуда после подобного взяться у эпического героя этой болезни? В их мировоззрении все структурировалось довольно просто — тех, кто боится драконов, монстры убивают. А Влада драконам самим было в пору бояться.
Единственные, кто не задавался вопросами, зачем конунгу таскать за собой эрликон — были сами артиллеристы. Влад, потратив гигантское количество своего времени на их тренировки и доведя сейчас штат личной артбатареи до двух десятков, то есть четырех полных расчетов, при двух всего существующих сейчас орудиях, плюс обучив основам стрельбы каждого из своего спецназа и этим утроив численность обученного персонала, добился небывалой престижности профессии артиллериста. Здоровался с артиллеристами он лично за руку и называл не иначе как брат-боец. Поэтому каждый из особого артиллерийского взвода чувствовал себя если не ярлом, то уж хольдом точно.
Влад делал это не просто так. Он знал, что ему потребуется резерв кадров. Планы его были грандиозны и поражали размахом, а верных людей пока существовало довольно немного. Конунг понимал, что, сразу хватаясь за все, сгорит на этой работе за год, и если он хочет дожить до старости и понянчить внуков — нужно делегировать полномочия верным людям. Мысль о внуках внезапно, промелькнувшая в голове, заставила конунга обернуться на окна терема, там он заметил две рыжие головы, нагло что-то щебечущие ему в спину, явно обсуждая уходящего на раскопки Влада. Тот не отличался особой мнительностью, но всегда мог понять, интуицией или шестым чувством, когда разговор заходил о нем. Он вспомнил про Ирину, которая осталась в Пандоре, мысль также не вызвала отторжения.
Конунг подумал, что вопрос с мнимыми, 'служебными' и конъюнктурными женами ему еще предстоит уминать, и хорошо, если не в процессе буйной семейной ссоры. И тут же как выдуло эту мысль, словно совершенно несущественную, у него из головы. Действительно, на кону стояло освобождение человеческой расы от ига остроухих, а у главного по этому делу голова забита амурами и чувственными предвкушениями, как у шестнадцатилетнего прыщавого юнца, у которого кровь на семьдесят процентов состоит из жаждущих размножения гормонов.
Конунг с помпой приблизился к месту активных раскопок, где компасы показали аномалию. Он подходил к карьеру примерно так же, как комета приближается к месту своей встречи с крупным небесным телом класса планета — с огромным шлейфом из челяди, в окружении охраны, полувзвода артиллеристов и нескольких десятков любопытствующих. Создавалось впечатление, что в приречной крепости остались только часовые, да и то тех, наверное, просто приковали, как немецких пулеметчиков в пригороде Берлина, чтобы их любопытство не кинуло в лес на раскопки вслед за своим командующим, сломив волю, осознание воинского долга и субординацию. Плюс был от этого столпотворения всего один, но существенный — от ворот до раскопок теперь проложили и утоптали самую настоящую дорогу.
Стиг мудро решил все усилия сосредоточить на одном из семи холмов, не распыляя силы. В гору земли ввинчивались прямо на глазах. Конунг был человеком с высшим образованием, поэтому не спешил явно насыпной курган раскапывать с вершины, а сразу дал инструкции вести горизонтальный ход от подножия с небольшим уклоном вниз. А если в каком-либо деле смачно хрустят гравием лопаты, звонко бьются о гранит кирки, с хлюпающим звуком уходят в землю ломы, бухая гулким ударом о встреченные в земле булыжники, то во всей этой музыке обязательно требуется опытный дирижер, который чутко укажет на фальшь филонящим инструментам. Такой руководитель концерта землекопов у Влада числился в штате, и ему за эту должность начислялись немаленькие деньги. Капитан Крамин, блистая начищенной кольчужкой, сверкая погонами и выгодно выделяясь среди всех, несмотря на малый рост, именными драгоценными регалиями командира саперной части, бодро руководил прокладкой галереи. Гном, широко расставив ноги и не обращая внимания на облако пыли и брызги грязи, стоял на краю раскопок и пристально вглядывался в углубляющийся с каждой секундой проем. Под левой подмышкой у него стильно торчал зажатый там кавалерийский стек. Влад знал, что этот предмет Крамин выдрал из рук одного из сыновей барона Ногта, сначала лично отправив кулаком в нокаут его лошадь, а затем удушив спешенного противника в рукопашной. Конфликта командиров, как можно подумать, между суетливым Стигом и импозантным Крамином не произошло, эти двое вообще подчеркнуто уважали друг друга. Влад изначально распределил обязанности — Стиг ищет перспективное место и определяет точку входа, Крамин уже руководит прокладкой. Ход к возможным богатствам сейчас разрабатывали трое гномов и тридцать людей, зрелищно и красиво работая как экскаватор на мускульной силе.
— Капитан, прикажите своим людям после прохода первых десяти метров обвязываться веревками — там могут быть пустоты, — дал ценное указание конунг. Просто молча стоять и смотреть Влад не мог, о чем говорить не знал, поэтому начал межличностное общение с самого простого — стал давать ценные, на его взгляд, советы, направлять и указывать.
— Да, Ваша Светлость! — проорал гном-капитан. — Слышали, что сказала Его Светлость? Немедленно обвязаться веревками!
Солдаты что-то неодобрительно промычали в ответ, но подчинились главному инженеру подземных троп.
Конунг осмотрел масштабный лесоповал, который устроили вокруг холма, чтобы расчистить участок раскопок и заодно подготовить бревна для крепи. Больше пока смотреть было не на что.
Утолив любопытство, Влад развернулся и, поманив к себе Стига, пошел обратно к стенам приречного укрепления. Затем остановился и, чисто для поддержания авторитета, всю вновь привязавшуюся, как кометный хвост, челядь выстроил в колонну по четыре и приказал петь песню. Самым популярным шлягером в Колючем лесу, звучавшим из всех хриплых глоток в высокой ротации, была переделка песни 'Дорога На Берлин!'. Отряд, распугивая всю живность в лесу, весело маршируя, громко и самозабвенно орал строки строевой:
