стиле.
Доля истины в этом есть, но каждый из выдающихся вратарей достигал успеха на своем собственном коньке. Один не достаток роста компенсировал резкостью, другой нехватку в стремительности покрывал длиной корпуса и рук.
Последние восемь лет Кавазашвили живет в Москве, но манера игры сразу выдает в нем южанина. Дожидаться чужих ошибок он не может и не хочет. Он, как сейсмограф, реагирует на всякую голевую обстановку у ворот, стараясь в зародыше погасить малейшую опасность. Если удача сопутствует его дерзостным стремлениям, он покоряет зрителей и приносит победы. Вот почему накануне первенства мира репутация Анзора была в зените.
Хорошо играл в это время и Виктор Банников. Стройный (180 см) и изящный, он, по мнению своих украинских почитателей, вполне годился на звание «мистера мира» среди вратарей всех стран.
Орлиная внешность подкреплена на этот раз суровым характером футбольного борца. Банников чтит каноны вратарского искусства одинаково с Яшиным: он также за простоту и экономичность, хотя от природы награжден более динамичной и гибкой фигурой. Ведь не зря свой путь в спорте он начал с прыжков в высоту и перелетал планку, поднятую на 190 сантиметров.
Годы, потраченные на легкую атлетику, принесли ему завидную прыгучесть и взрывную реакцию. Но отняли время, необходимое для закалки нервов. Нельзя получить высшее образование, не пройдя университетского курса. Невозможно обрести психологическую закалку, оставаясь в стороне от высших испытаний.
Существует германский обычай — вбивать в деревянные памятники железные гвозди, укреплять непрочное дерево металлом. Каждый международный матч — такой гвоздь. Потому так крепка воля Яшина. На целых двенадцать лет больше участвует он в схватке гигантов. Испытаний такого масштаба недостает Банникову, хотя по другим статьям футбола у него все отлично. Вспомним хотя бы его вдохновенную игру в полуфинале кубка 1964 года против московского «Спартака» в Лужниках. Разве он не один из главных героев этой битвы, принесший киевлянам вторично почетный приз?
Очевидцы помнят, как Виктор отразил казавшиеся необратимыми удары, когда «Спартак», стремясь уйти от поражения при счете 2:3, всей командой пошел в наступление. Поддерживаемые сотней тысяч москвичей, спартаковцы обрушили на соперников отчаяние и ярость. Киевляне устояли прежде всего потому, что не дрогнул их вратарь.
Правда, по волевому накалу матчи на мировое первенство куда сложнее и ответственнее даже самой напряженной кубковой игры у себя дома. Взять Москву — здесь все знакомое, все свое. За рубежом — все чужое, незнакомое: город, нравы, люди, обычаи трибун и сами игроки противника. О, как дорого стоят здесь яшинские уравновешенность и опыт! Опыт, подкрепленный не только былыми подвигами, но и когда-то случавшимися провалами. Что правда, то правда: за битого двух небитых дают.
Конечно, к началу сражений на Кубок Жюля Риме и Банников нахватал немало синяков. Но все-таки яшинской стойкости ему пока недостает. Правда, это дело наживное. Придет такая психологическая зрелость и к нему.
Киевлянин талантлив, а будет ли творцом? По характеру Виктор романтик и склонен к уединению. Это мешает ему командовать на поле, ставит в зависимое положение от защитников. Партнеры его любят, но мало слушаются. Дружная игра у них получается только в тех случаях, когда все серьезно боятся противников. Первенство мира в этом отношении дало благие и незабываемые уроки.
Нельзя не сказать еще об одном интереснейшем нашем вратаре, входившем в число кандидатов на поездку в Англию, — Владимире Маслаченко.
Он вырос в Кривом Роге на Украине. Как во всех промышленных городах, футбол там любимое зрелище. Молва о криворожском вратаре сначала достигла Днепропетровска, а затем докатилась до Москвы: с 1957 года Маслаченко в воротах московского «Локомотива».
Новичок сразу стал притчей во языцех. Он больше походил на лондонского денди, чем на украинского парубка, как следовало бы ожидать. Ломали голову — где нахватался всего этого парень? Кого брал за образец? Было в нем что-то от Бориса Разинского, но чувствовалось, что дарование Маслаченко глубже и содержательнее. Там, где Разинский опирался на мощь и темперамент, у Маслаченко бросалась в глаза отточенная техника.
Прошел сезон, и Владимир — первый соперник Льва Яшина. Мало того, он признанный вожак нового направления в советской школе вратарей. Направления акробатического, игры подчеркнуто эффектной, где не только удача, но и промахи окрашены очень яркими красками. Что-то есть у Маслаченко и его последователей от столь модных ныне мимистов.
Но вместе с тем Маслаченко, как, скажем, и Марсель Марсо, абсолютно не ломака. Трудно найти более вдумчивого и преданного футболу молодого человека.
Пока он играл в «Локомотиве», меня тоже иногда смущала претенциозность его одежды, но за пять лет, прожитых вместе в «Спартаке», я убедился, что человек он настоящий, принципиальный, натура широкая.
Вот почему у него столько последователей из вратарской среды. Им импонируют его манеры на поле и в быту. Они копируют его походку, рукопожатие, костюмы. А тут еще такие успехи... Апогей был достигнут в 1962 году. Но судьба устроила ему западню. По дороге в Чили, выступая за сборную на острове Кюрасао, Владимир получает перелом челюсти. Тяжелое повреждение лица обычно каждого выбивает надолго из строя. Тем более трудно вратарям. Вспомните, как часто кидается вратарь лицом вперед прямо на занесенную для удара чужую ногу.
Маслаченко же скоро вернулся на поле. Изобретая методы страховки, он к тому же отработал непревзойденную технику игры кулаком. Постепенно, с возрастом, исчезла и вычурность. Это сразу отразилось и на игре его последователей. Акробатика стала у них не самоцелью, а средством к совершенству.
А не сотрутся ли в конце концов грани между манерами игры Яшина и Маслаченко?
Нет, они художники разных направлений, с собственным вкусом к игре в воротах, с различными взглядами на будущее футбола. Пусть доказывают, что лучше. От этого только польза советскому спорту.
Заканчивая главу, хочу сказать еще об остром моменте футбольного зрелища. Вы, конечно, догадываетесь, что речь пойдет об одиннадцатиметровом штрафном ударе.
Обычно не вратарь виновник катастрофы. Но он единственный, кто может ее предотвратить. Он последняя надежда команды, он главный из двух действующих лиц. И в какое же невыгодное положение он поставлен!
Вратарь прикован до удара к месту. Он напоминает промахнувшегося дуэлянта, стоящего под чужим заряженным пистолетом. Мука длится до свистка. Дальше все как в кино: мелькание рук, ног и тела вратаря, согнутая под острым углом фигура форварда, трассирующий мяч и наконец извержение трибун. По первой звуковой волне ясен исход поединка. Ликующий рев — гол. Овации — победил вратарь. Свист — мяч пробит мимо.
Одиннадцатиметровый удар вызывает жгучий интерес. Оно и понятно. Ведь пенальти — это сфинкс. Кому он улыбается — не торопитесь решать. Правда, лицом он повернут к форварду. Когда тот бьет, ему никто не мешает, никто не торопит — целься на выбор, перед тобой целых восемнадцать квадратных метров уязвимой площади ворот. А мячу нужно в четыреста раз меньше места, чтобы проскользнуть в сетку.
Но пусть не обольщается форвард: в воротах — чужой вратарь. Чуть-чуть самоуспокоенности или, наоборот, нервозности — и расплата неминуема. Мы знаем, что бывает, если нападающий пустит мяч в руки вратарю или мимо ворот.
А ведь забить пенальти-кик совсем не так просто.
Ударить ли сразу или потянуть время, поиграть на нервах вратаря? Подрезать мяч или, не мудрствуя лукаво, с прямого подъема сильно пробить в угол? Где избрать щель — вверху или внизу?
Мне возразят: теоретически доказано, что отразить удар средней силы в пятидесяти-семидесяти сантиметрах от штанги вратарь не успевает. Верно. Но когда перед пенальтистом такие кудесники, как Лев Яшин, Анзор Кавазашвили или богатырь Рамаз Урушадзе, то у исполнителя создается впечатление, что мяч можно забить только в самый угол. Подмывает ударить впритирку к штанге, и — на тебе! — промах.
