. Следовательно, вера, сравниваемая с зерном горчицы, велика. Перемещение горы указывается не в отношении той горы, которую мы видим плотскими очами, но той, которая была перемещена Господом из лунатика, потому что, когда Он говорит: Скажете горе сей: «перейди отсюда туда», и она перейдет, Он имеет в виду демона. Поэтому те, которые стремятся доказать, что апостолы и все верующие в действительности имели не малую веру, должны быть изобличены в неразумии, потому что никто из них не переместил этой горы. В самом деле, ведь имеет значение не столько передвижение горы с одного места на другое и тщетное искание на показ чудесных знамений, сколько перемещение на пользу всех той горы, которая, по словам пророка, губит всю землю[935].
Стих 20 [21]: Сей же род изгоняется только молитвою и постом. — Когда Он учит, каким образом может быть изгоняем злейший демон, он наставляет всех к жизни.
Стихи 21–23 [22, 23]: Во время пребывания их в Галилее, Иисус сказал им: Сын Человеческий предан будет в руки человеческие, и убьют Его, и в третий день воскреснет. И они весьма опечалились. — Всегда Господь соединяет благоприятное с печальным; это для того, чтобы апостолы не устрашились, когда это печальное внезапно наступит, и чтобы они были движимы готовностью духа. Действительно, опечаливая их словами о том, что Он должен претерпеть смерть, Он должен был возбудить в них и радость, потому что [сказал, что] в третий день восстанет. Затем их печаль, и глубокая печаль, проистекает [несомненно] не от неверия (напротив, они знали, что и Петр был исправлен, потому что мыслил не о том, что Божие, а о том, что человеческое), но от того, что они из любви к Наставнику не были в силах слышать о Нем что–либо неблагоприятное и унизительное.
Стих 24: Когда же пришли они в Капернаум [Capharnaum], то подошли к Петру собиратели дидрахм и сказали: Учитель ваш не даст ли дидрахмы? [Стих 25]: Он говорит: да. — После кесаря Августа Иудея была обложена податью, и все поименно были подвергнуты переписи; потому и Иосиф с Марией, родственницей своей, являлся [или: отправлялся] в Вифлеем. Затем, так как Он был воспитан в Назарете (городе Галилеи, который был подчинен Капернауму), то [сборщики] по праву (more) требуют взноса подати; но требующие подати вследствие величия чудесных знамений не дерзают просить Его Самого, а обращаются скромно к ученику, или же с хитростью задают вопрос: даст ли Он дань, или же воспротивится воле Цезаря, как об этом мы читаем в другом месте: Следует ли давать подать Цезарю, или нет[936].
И когда [Петр] вошел в дом, Иисус предупредил его, говоря[937]. — Просившие дидрахмы обращались к нему наедине; а когда он вошел в дом, Господь, прежде чем Петр сообщил Ему, спросил его, чтобы ученики не соблазнились требованием дани, ибо тогда увидели, что Он знает, о чем шло дело в Его отсутствии.
Стих 25 [продолжение], 26: Как тебе кажется, Симон? цари земные с кого берут пошлины или подати? с сынов ли своих, или с посторонних? Петр говорит Ему: с посторонних. Иисус сказал ему: итак сыны свободны. — Господь наш и по плоти, и по духу был сыном царя, т. е. и как рожденный от колена Давидова, и как Слово всемогущего Отца. Итак, как Сын Царей, Он не был обязан давать дань; но как принявший смиренную плоть Он должен был исполнить всякую правду. А мы, несчастные, носящие имя Христа и ничего достойного этого имени не делающие, ничего не воздаем Ему достойного Его имени и как бы царские дети освобождаемся от налогов, когда Он за нас и крест претерпел, и заплатил дань.
Стих 26 [27]: Но чтобы нам не соблазнить их, пойди на море, брось уду, и первую рыбу, которая попадется, возьми; и, открыв у ней рот, найдешь статир; возьми его и отдай им за Меня и за себя. — Я не знаю, чему удивляться прежде всего при чтении этого места: предведению или величию Спасителя. Предведению — потому, что Он знал, что в пасти рыбы есть статир и что эта рыба должна попасть на уду первой; а величию и силе Его — в том случае, если по слову Его в то же самое мгновение создан был статир, и если Он словом Своим сделал то, что должно было[938] быть. Но в таинственном значении мне кажется, что под этой рыбой должно видеть Того, Который взят первым, который находился в глубинах моря и проводил время в соленых и горьких пучинах для того, чтобы через [Него -] второго Адама освобожден был первый Адам. А то, что находится в устах его, т. е. в исповедании, отдается за Петра и Господа. И этот самый дар есть дар [или: цена] совершенный; но, он разделен [на две части], потому что за Петра уплачивается цена как за грешника; Господь же наш греха не сотворил и в устах Его не оказалось хитрости[939]. Статиром называется монета, имеющая две дидрахмы; он взят для того, чтобы платою одной и той же монеты за Господа и раба показать подобие (similitudinem) их плоти. Но и рассуждая просто, это место дает наставление слушающему в том, что Господь был настолько неимущим, что у Него не было даже того, чем бы Он мог заплатить подать за Себя и за апостола. Поэтому, — если кто–нибудь захочет возразить: каким же образом Иуда носил иногда деньги? мы ответим, что Господь считал преступлением на Свои нужды обращать имущество бедных, и нам подал в этом отношении пример.
Глава XVIII. — Стих 1: В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? — И в настоящем случае должно быть обращено внимание на то, о чем я уже неоднократно делал замечание, — именно: необходимо исследовать причины отдельных слов и деяний Господа. После нахождения статира и уплаты подати, что может значить внезапный вопрос апостолов: В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Так как они видели, что за Петра и Господа отдана одинаковая (idem) подать, то вследствие равенства платы подумали, что Петр превознесен над всеми апостолами, так как при взносе подати он сравнен с Господом. Поэтому они и спрашивают: кто — больший в Царстве Небесном? И Иисус, видя помышления их и понимая[940] причину их заблуждения, имеет намерение (vult) исцелить желание ими славы, возбудив в них ревность к смирению.
Стих 2: Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них [Стих 3:] и сказал. — Он поставил или просто дитя какое–либо, чтобы представить возраст и указать подобие невинности, или, может быть, Он поставил среди них Себя самого, как дитя, потому что Он пришел послужить, а не для того, чтобы Ему служили, так что Он подал им пример смирения. Другие под дитем имеют в виду[941] Духа Святого, которого Иисус вложил в сердца учеников Своих, чтобы гордость их превратить в смирение.
Стих 3: Истинно говорю вам, если не обратитесь [не изменитесь] и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное. — Апостолам не заповедуется, чтобы они обратились в детство по возрасту, но по невинности, т. е. чтобы они имели через продолжительное упражнение то, что дети имеют по возрасту своему, и чтобы они были детьми не в мудрости, а в злобе.
Стих 4: Итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном. — Подобно тому, как это дитя, — которое Я представляю вам в пример, — не бывает настойчиво в гневе, не помнит оскорбления, не услаждается, когда видит прекрасную женщину и не говорит другого, когда думает одно; и вы если не будете иметь такой невинности и чистоты духа, то не будете иметь возможности войти в Царство Небесное. А может быть понято и иначе: Кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном. Кто будет подражать Мне, и смирится по Моему примеру, так что настолько отречется от себя, насколько Я отрекся [от Себя], принимая на Себя вид раба[942], тот войдет в Царство Небесное.
Стих 5: И кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает. — Кто будет таков, чтобы подражать смирению и невинности Христа, в том принимается Христос. И притом Он, — чтобы апостолам не показалось, что они почтены, — благоразумно прибавляет, что они должны быть принимаемы не по своим личным заслугам, но в честь Учителя.
Стих 6: А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня. — Обрати внимание на то, что соблазняющий мал есть, ибо большие не подвергаются соблазну.
То для такого будет лучше, чтобы ему повесили движимый ослом мельничный камень на шею и потопили его во глубине моря[943]. — Хотя этот приговор может быть общим против всех тех, которые соблазняют кого–либо, однако
