Но, кроме военных, как ты знаешь, задействованы банковские и коммерческие структуры. А еще — милиция и правительство Москвы. Зачем Ткачев свел их в Поваровке? Мог бы и без парада обойтись — вызвать каждого и послушать отчет. Нет, он собрал их, чтобы повязать общей ответственностью, как в шайках повязывают кровью. Чтобы они в глаза друг другу посмотрели и окончательно поняли — назад дорога нет… Ладно, послушаем представителя московского правительства. Это Балковский, из департамента торговли.
Щуплый лысоватый человек заговорил, покашливая:
— Мы провели, кхм… определенную работу. Но у нас, сами понимаете, другой контингент. Под козырек не берут. Однако на нынешний момент некоторые проблемы решены. Мы готовы организовать блокаду мукомольных предприятий и пекарен, что позволит ограничить поставки хлебопродуктов в торговую сеть. Специальные группы из команды полковника Сизова поведут хлебные очереди громить магазины, префектуры, редакции газет и другие объекты. Вплоть до мэрии. После чего военным будет легче принимать адекватные меры по наведению порядка. Хлеб выбран в качестве детонатора по одной причине: на Руси хлеб свят. Многие восстания и смены режимов начинались с хлебных бунтов.
Даже последняя крупная заварушка в семнадцатом году имела в основе погромы пустых хлебных лавок.
Затем выступил кандидат наук Сипягин, заместитель директора аналитического центра при федеральном правительстве, невзрачный молодой человек в темных очках. Он бесстрастно доложил о прогнозах своего центра. Потери убитыми и ранеными среди военных и гражданских лиц. Степень разрушения центра города при интенсивном танковом обстреле. Тот же прогноз — но в случае применения ракетных средств. Стоимость одного дня боев в долларах. И в рублях. Вероятность вмешательства вооруженных сил НАТО на стороне президента. Возможности пресечь это вмешательство. Международный резонанс. Потери из-за непредоставления кредитов. Оптимальное количество пунктов интернирования. Стоимость их содержания по дням. И по головам…
— Балковского, Сизова и Сипягина перед событиями убрать! — сказал начальник Управления, досмотрев выступление правительственного эксперта. — Остальные — просто жадные и амбициозные дураки, которых убедили в слабости власти и безнаказанности ее свержения. Но эти трое — хладнокровно мыслящие ублюдки. Они и раскручивают все шестерни. Убрать к едрене фене!
— Сделаем, — кивнул Савостьянов.
После выступления Сипягина участники «пленарного заседания» долго молчали. Сухие цифры впечатляли больше всяких высоких слов о долге перед Отечеством и верности отцовским традициям. Дымом и кровушкой пахнуло из экспертной справки. Наконец встал Ткачев. Он коротко поблагодарил всех и пригласил разделить скромную трапезу.
— Тайная вечеря! — фыркнул Савостьянов. — Это уже неинтересно. Будут пить, жрать и орать, как на свадьбе. Страх заливать…
— А почему Эсенов промолчал? И что его связывает с Ткачевым? Ты же помнишь, Юрий Петрович, как они в Шаоне грызлись!
— Помню. Но политика не любит личных пристрастий, хотя в большинстве случаев на этих пристрастиях и держится. Акопов продолжает наблюдение. По последнему донесению, гости с дачи Антюфеева уехали. Остались Ткачев с Эсеновым. Самая интересная и продуктивная часть совещания идет сейчас.
— Могу предположить, о чем речь, — задумчиво сказал генерал-полковник — За Ткачевым — криминалитет в генеральских фуражках и слава «крепкого командира», не дающего спуску черножопым.
Все это обеспечит ему симпатии наших ультра и части военной верхушки. За Эсеновым нефтедоллары А еще — ореол изгнанника. Все вместе дает поддержку шаонской оппозиции и привлекает диаспору в арабских странах. Эсенов может надеяться и на помощь некоторых кавказских кланов, конфликтующих с режимом Самиева. Поэтому, надо думать, они договариваются сейчас о мере и форме участия каждого в мятеже. О распределении дивидендов после победы. Эсенов потребует у Ткачева силовой поддержки при возвращении в Шаону на белом коне. И Ткачев не сможет отказать. Примерно так…
— Согласен, — кивнул Савостьянов. — В этом свете возрастает роль Адамяна, главного спекулянта военным имуществом Отдельной армии. Чем больше денег принес он Ткачеву, тем независимее от Эсенова будет действовать командарм. Следовательно, меньше будет должен помогать Шаоне в будущем.
— Поэтому Адамяна надо немедленно выводить из обращения. Он, помимо прочего, еще задолжал нам по Карабаху…
— Хорошо. Дам задание группе Седлецкого активизировать работу в отношении Адамяна. Как будем отчитываться перед заказчиками, Виктор Константинович?
Начальник Управления несколько минут молча вышагивал по небольшому, просто обставленному дачному кабинету. Потом наклонился с бутылкой над рюмкой заместителя.
— Давай освежу… Думаю, мы поступим правильно, передав записи заседания в Поваровке заказчикам. Какие-то деньги они же нам дают. Верно?
Очередные звания присваивают… Прикажи, Юрий Петрович, изготовить доклад. Но отредактируй! Эсенова можно вообще убрать. Он не выступал. И сами детали могут показаться неинтересными. Заказчики — политики. Вот про деятеля из мэрии, который собирается в Москве голод устроить, а потом людей на штыки бросить… Или о реакции мировой общественности. Тут голая политика. Тут они поймут.
— И я все понял, — сказал Савостьянов, поднимаясь.
— Может, останешься? — спросил генерал-полковник. — Утречком сгоняем на Москву-реку. Щука берет — нет слов!
— Да какой из меня рыболов! — отмахнулся Савостьянов, укладывая дискету в контейнер. — И потом… Разучился я спать в гостях, Виктор Константинович.
Уже на пороге он сказал начальнику:
— Я тут референта уволил, можно сказать. Теперь как без рук! Присмотрел одного паренька. Нужна твоя санкция.
— Кадровые вопросы на этом уровне можешь решать без меня.
— Не могу. Молодой человек приписан к ведомству Грищенко. А ты знаешь, как он вопит, когда у него людей берут.
— Тогда подготовь проект приказа.
В Москву возвращались кружным путем — через Звенигород, на Петровское, по Волоколамскому шоссе. Рассвет занимался. Савостьянов долго зевал, как собака на морозе. В машине он тоже разучился спать. В низинах висели молочные полосы тумана, и деревья у дороги казались растущими не из черной земли, а из серого бесформенного неба.
17
«…в министерстве уже открыто поговаривают о том, что существует некая финансовая мафия, КОТОРАЯ КРУТИТ МИЛЛИОНАМИ ИЗ ВОЕННОГО БЮДЖЕТА И К КОТОРОЙ ПОЧЕМУ-ТО НЕ СПЕШАТ ПОДОБРАТЬСЯ ТЕ, КОМУ ПОЛОЖЕНО.
В какую сферу военной реформы ни ткнешь пальцем, всюду видишь ложь, фальшь, обман, немощь нашего высшего военного руководства, которое тщится делать хорошую мину при плохой игре».
