И всякий раз не забывала — возвещала, Дабы светло обрадовать всю собь мою, Настасьюшку обрадовать, ее детишек, Детишки-то, они малы еще, глупы, Рассядутся в кути — один другого тише, — Свои голодные повыставят пупы. И смех и грех… Яичко-то узрят и сразу Слезами глупыми друг друга обольют. Молодший-то не выжил: с гладу то ли с глазу В земле незнаемой нашел себе приют. (Горестно посмотрел на Марковну.) Да и середненький сгиб, не утерпел, Ослаб, сердешный, и ногами и руками. Боярин Ртищев А где он, как он, указующий твой перст? Аввакум На превеликие он указует камни. И, указуя, он глаголет: Аввакум, Будь яко камень, неподатлив будь, железен. Не уступай ни в чем ни другу, ни врагу, Егда нечистый дух повсюду куролесит. Боярин А вот Неронов-то Иван, он уступил. Боярыня Как уступил? Боярин Смирился. Приобщился. Боярыня К антихристу?! Ссылай, гони меня в Сибирь, А я не верю, нет. Тут что-то, брат, нечисто… Нечисто тут, Михайлыч. Боярин С грязью не обвык, Со дня рождения я с нею не возился. Аввакум (Воззрясь на образа.) Прости, отец Иван. Оплакать бы, обвыть, Ослобонить тебя из дланей лихоимца. Аз зрю, как когти сатанинские впились В твое умаянное, немощное тело, Как присмирел пришибленный морозом лист Стеной кирпичной огороженного древа. Отговорило, отглаголило оно, Как колокол всполошный, отгудело. Всему свой час, свой срок. Боярыня Мудрено-мудрено Ты, Аввакумушка, калякаешь про древо… Аввакум И не про древо… Человек великий сгиб, Сгубили, ироды, какого человека! Боярыня Уж лучше б затворился, удалился в скит. Боярин В скорлупку кинутого вокшами ореха… Боярыня Михайлыч, не язви. Ты видишь, кто стоит? Боярин Очами не ослаб, гляжу и все-то вижу. Боярыня Не басурмане бритоликие твои Под басурманскую пожаловали крышу. Пожаловала Русь сама. Перед тобой Стоит, страдалица, и горько слезы ронит, А ежли что, пойдет на плаху, под топор, Черно окарканная сборищем вороньим,
