Казалось: с протопопом заодно Весь белый свет, давным-то он давно Пал у царя небесного в немилость. А я-то что, я вроде в стороне, Души моей никто не замечает, — И тут-то он приблизился ко мне, И тут-то протопоп воспрял очами. «Поволоклись», — промолвил протопоп. «Добро, Петрович, побредем помалу», — Сказала я, и чрез сплошной сугроб К неведомому двинулись урману, К реке оледенелой и по ней Недели две аль, может, три скользили, И что ни день, печалились больней По гибнущей по нашей по России. Не чаяли добраться до ее Неугасимого живого света, — Впадало в ярость дикое зверье От только что проложенного следа. Скулило, голосило по ночам, Звездой падучей пасти обжигало… «За что, Петрович, — не могла смолчать, - Невыносимая такая кара?» — «Не говори-ко, Марковна, не говори, Любая кара на земле не внове…» Боярыня Морозова Дай, матушка, облобызать твои Святые, измозоленные ноги. (Припадает к ногам Марковны.) Марковна Прокопьевна, да что ты? Что с тобой? Боярыня (Подходя к раскрытому окошку.) Иван, корету выкатит! (Возвращаясь к Марковне.) В карете Прокатимся и не в Тобольск, Себя в московском покупаем ветре. (Выходя на улицу.) А ветер-то, а ветер-то какой! (Садясь в карету.) Гони, Иван, на горы Воробьевы! (Обращаясь к Марковне.) Подышим, матушка, Москвой-рекой, Речной водицей ноженьки обмоем. Марковна На Аввакума поглядим. Боярыня К нему, К нему и катимся, моя голуба, В его узилище, в его тюрьму Войду и упасу его от глума, От поруганья упасу. Аввакум На чепь Антихристовы слуги посадили. И на чепи дышу. Иду не на ущерб, — Доднесь в великой пребываю силе! Доднесь в себе не потерял себя, От непогоди не стемнели очи… Аз ведаю: чем студеней земля, Тем веселее муравеет озимь, Рябина полыхает веселей. А ведь она и вправду полыхает, Во мраке холодеющих ночей Червлеными ликует петухами, Неугасимую благовестит зарю, Да снидет свет небесной благодати! Что я глаголю? Что я говорю? Не образумятся лихие тати. Сам царь отдался в лапы сатаны, Антихристовы обратали слуги. Они все слышат, и они сильны, А мы-то немощны, а мы-то глухи. И убоялись немощи моей, В железо взяли, в узы заковали, Они владыки рек земных, морей Рябины полыхающей моей, Ее-то устрашились ликованья! Ее-то благовеста не смогли Перенести всеслышащие уши…
