могилок Прасковья ступила на паперть, тронула приоткрытую церковную дверь.
Аввакум Входи, мой свет, Прасковьюшка, входи, Врата в храм божий всякому открыты. Уж коий час я воздаю один, Всевышнему творю свои молитвы. Святому духу возношу свою В грехах погрязшую живую душу, Присягу нерушимую даю, А глядь-поглядь, Возьму да и нарушу. Велик соблазн, Хитер нечистый дух, Везде свои он расставляет сети… Ведь рек господь, как пропоет петух, И ты забудешь о своем обете. И не с того ли торжествует бес, Что я взываю и радею всуе. Неотвратимый, зримый мною перст, Он на меня всечасно указует. И, указуя, он глаголет: зри Стези свои, заблудший человече, В тартарары ведут твои стези, Твои пустые, суетные речи. Прасковья Уж больно страшно баешь, Аввакум. Аввакум Себя страшу, дабы не ведать страха, Дабы не дать нечистому врагу Восстать из торжествующего мрака. Дабы цветущих яблонь красоту Не обращал он в пакостную лужу… Я указующему говорю персту: Великого обета не нарушу! Прасковья На улице-то сызнова красно. Аввакум Возликовало, устоялось лето. Прасковья Ходила я прогалиной лесной, Давно такого не видала леса… Неразговорчивый какой-то стал, Какой-то тайной опечален думой, Сомкнул свои зеленые уста, Ни кленом не обмолвился, ни дубом. К рябине подходила. А она Не ворохнулась, горькая рябина. Такая, видно, наша сторона, Ее как будто молоньей убило. Аввакум Бог наказует за грехи. А грех От человеков завсегда исходит, От бога отступился человек, Погряз в своем греховном огороде, В своей гордыне дьявольской погряз. Прасковья Я только-только вылезла из грязи, Нарошно будто, будто напоказ Нечистый дух везде набезобразил, Всю улицу изрыл, исколесил, Дороги все избил, исколобродил. Аввакум Проложенные господом стези, Они не сгинут ни в каком болоте. Они сухими выйдут из воды, Ходи, Прасковья, тропками сухими. Прасковья Ведь от своей-то не уйдешь беды, Настигнет посуху и помокру настигнет. Ой, Аввакум, какая страсть!!! Прасковья, приседая, прячется за спину Аввакума, с ужасом озирая неслышно вошедшего в церковь матерого медведя.
