более двух дюжин, он старательно заточил конец каждой и лишь после этого воззрился равнодушным взглядом на капитана. Процесс пытки обязывает палача быть бесстрастным иначе можно перестараться и раньше времени уморить жертву. Глан же всей душой желал, как можно сильнее омрачить последние мгновения жизни этой мерзопакостной твари, не достойной называться человеком.
— Итак, начнем, господин капитан.
После этих слов юноша подошел к распластанному на кровати человеку и отточенным до автоматизма движением вогнал первую лучину ему в ноздрю…
Занятые мародерством аборигены здорово перепугались, когда над кораблем прокатился нечеловеческий крик боли. Однако скоро пообвыкли и при каждом следующем вопле плотоядно поглядывали в сторону распятых магов, мол, дойдет черед и до вас.
Разграбление судна продолжалось всю ночь и утро и закончилось лишь к полудню. К тому времени истыканный лучинами капитан походил на ежика. Он сорвал голос и теперь лишь хрипел в нечеловеческих муках. С помощью предусмотрительно прихваченного эликсира Глан не позволял ему впасть в спасительное беспамятство. Как только его сознание было готово сорваться в пропасть небытия, к его рту подносился бокал с водой, в которой была разведена капелька чудесного зелья. Кажется, мужчина подвинулся рассудком, но данное обстоятельство не особенно беспокоило палача, главное, что тот продолжает испытывать нечеловеческие муки и будет страдать до тех пор, пока не сдохнет. А подыхать он пока что не собирался — как видно, здоровьем Единый его не обделил.
Когда последняя лодка была готова отвалить от борта «Парящего облака» Глану об этом сообщили. Но тот сказал, что у него есть еще дела на судне, и он доберется до берега вплавь. Лишь попросил забрать реквизированный у магов мешок с артефактами, для доставки на берег, но ни в коем случае не открывать.
Убедившись в том, что лодки отчалили, Глан прихватил горящий масляный фонарь, бочонок пальмового масла и отправился на бак, Полил обильно маслом баковые надстройки и бросил фонарь в масляную лужу. Какое-то время основательно просоленное дерево не желало поддаваться огню. Пришлось сгонять еще за двумя бочонками. Наконец носовая часть судна заполыхала, и огонь медленно, но уверенно стал продвигаться к корме. Легкий ветерок относил дым в сторону, распятые чародеи не должны были задохнуться раньше времени. Скоро огонь доберется до крюйт-камер и тогда «Парящее облако» взлетит на воздух. Глан лишь представил на миг, каково это — стоять пришпиленным к корабельной надстройке в ожидании неминуемой смерти и злорадно ухмыльнулся. Шуршак и Марра будут довольны. И пусть Единый осуждает месть, зато Киле-Вельх и Пребородатейший вполне одобрят его поступок. Тем и хорош политеизм, что у человека в соответствии с обстановкой есть возможность апеллировать к тому или иному божеству.
Вот и все. Работа сделана. Беда от туземцев отведена. Скоро от «Парящего облака» останется куча хлама на поверхности бухты, которую затем частично вынесет в открытый океан, частично прибьет к берегу. Остатки мертвых тел пойдут на корм прожорливым чайкам, рыбам и прочим морским гадам. Юноша подошел к борту, вскочил на планширную доску, присел, оттолкнулся и без единого всплеска ласточкой вошел в воду.
До пороховых погребов огонь добрался уже после того, как Глан выбрался на берег. Эффектный фейерверк получился. Шарахнуло отменно, столб огня и воды саженей на пятнадцать поднялся. Красотища!
Юноша подхватил оставленные на берегу Волыну, заплечный мешок, контейнер с артефактами и прочие вещички и быстрым шагом потопал к свежей могилке, где покоились Шуршак и Марра. Долг требовал от него отчитаться перед усопшими о проделанной работе. Он поступил по совести — сполна отплатил убийцам, и ни один не избежал засуженной кары. Жаль только, что не воскресить на Марры, ни их не родившегося ребенка, ни верного друга Шуршака.
***
— Спасибо, Невфа! — Глан принял из рук девушки глиняную миску с тушеными мясом и овощами.
— Глан, захочешь добавки, я принесу, — кокетливо встряхнула копной огненно-рыжих волос красавица Невфа и покосилась на юношу зеленым глазом. — Или еще чего-нибудь… Ты не стесняйся.
— Спасибо, ты очень добра, — он еще раз поблагодарил девушку и, присев на вкопанную в землю деревянную скамейку, задумчиво уставился на содержимое миски, но не торопился приступать к трапезе.
Вот уже три дня как уцелевшие жители Кайхат-Кахр собрались в Крутом логе в обширной долине полноводной Красной реки. На расчищенных от сельвы участках здесь росли хлебные деревья, располагались огороды и сады. На океанском побережье земля скудная каменистая не способствует занятию земледелием. Здесь же плодородная жирная — сунь сухую палку, на глазах покроется листьями и зацветет. В Крутом логе были обустроены временные жилища для рабочих, а также складские помещения для хранения урожая и продовольственных припасов. Несколько семей аборигенов жили здесь практически постоянно, поскольку сельскохозяйственные угодья требовали неусыпного присмотра и лишь на время очередного нашествия нежити были вынуждены укрываться за деревенским частоколом. Мертвецы разору не чинили: хижины не ломали, деревья не вырубали, припасы не растаскивали, вытаптывали часть грядок с овощами и корнеплодами, конечно. Зато распугивали других охочих до дармовщины лесных тварей, как говорится, нет худа без добра.
Во время налета работорговцев на деревню погибло около двух сотен человек — в основном пожилые люди и малые дети. Относительно небольшие потери объясняются тем, что ведуньям и воинам какое-то время удавалось сдерживать натиск наступавшего врага. Недолго, но этого хватило для того, чтобы наиболее расторопные жители покинули деревню и укрылись в лесу. Разумеется, работорговцы были готовы к массовому бегству населения и на путях возможного отхода устроили засады, поэтому четыре сотни беглецов и защитников Кайхат-Кахр все-таки оказались в трюмах «Парящего облака». Если бы не Глан, их участь была бы незавидной.
Что же касается Охотника, он третий день пребывал в тоске и печали. Осознание того, что Марра, Шуршак и прочие люди погибли исключительно по его вине, не давало покоя. Если бы не проклятые артефакты прихваченные их крипты, маги Огненной Чаши ни в жизнь не нашли бы его на бескрайних просторах Даниса. Нужно было оставить мешок у разрушенного «каменного цветка» сразу же после того, как расправился с Гальцием и Кельином. Скорее всего, обнаружив мешок, маги не стали бы гоняться за ним, чтобы отомстить за смерть товарищей.
Эх, кабы знать, кабы знать. Глан тяжело вздохнул и, вооружившись деревянной ложкой, приступил к трапезе.
Когда тарелка опустела, к нему тут же подскочила внимательная Невфа с кружкой фруктового вина. Она явно положила глаз на Охотника и теперь изо всех сил старалась ему понравиться. Разумеется, Невфа была доброй девушкой и от всей души сочувствовала его горю, но юноша ей приглянулся с самого первого момента его появления в деревне. Она даже хотела поговорить с Маррой о том, чтобы войти в их дом второй женой, но не успела. И как бы там ни было, но судьба преподнесла ей шанс завоевать сердце любимого человека, и она сделает все, чтобы не упустить его.
Но Глан совершенно не замечал знаков внимания к своей персоне, или делал вид, что не замечает. К тому же, оставаться далее среди аборигенов Даниса он не был намерен. Он собирался жестоко отомстить за невинно убиенных жителей деревни, за Марру, их не родившегося ребенка и своего друга Шуршака. И отомстить не абы кому, а всесильному Магистру ордена Огненной Чаши.
Однако для начала ему необходимо убраться с Проклятого континента на Рагун или Гариду, не важно куда, лишь бы оттуда можно было добраться до столицы Дарклана Бааль-Даара. Никакого четкого плана действий у него пока что не было. Не велика беда. Дорога предстоит дальняя, у него будет масса времени, чтобы все хорошенько обмозговать. И еще он понимал, что до тех пор, пока мешок, в котором хранятся артефакты Древних, при нем, его не оставят в покое. А это означает, что его присутствие среди туземцев, чревато для них новыми неприятностями.
Вообще-то последнее обстоятельство было на руку Глану. Кожаный баул экранировал ауру изъятых из хранилища древних артефактов, и в то же время он служил своеобразным маяком для адептов Огненной
