Сочинения — Том I

церквах такие митинги были особенно многочисленны и людны. «Каждый алтарь был трибуной», — говорит друг и помощник О’Коннеля — Шиль; «Где только появлялся священник или агитатор, мгновенно собиралась чернь, даже в глухой час ночи», — скорбно констатирует враждебный О’Коннелю «Annual register» за 1828 год [21]. Духовенство пускалось даже в обстоятельные разъяснения пастве, что вотировать за О’Коннеля значит вотировать за господа бога, а за противника О’Коннеля — все равно что за сатану. Боевым кличем было: «За бога и О’Коннеля!» Лендлорды со своей стороны устраивали митинги, на которых не переставали говорить против О’Коннеля; протесты аргументировались иногда довольно курьезно с апломбом такой чудовищной лжи, к которой люди привыкают только от долголетней уверенности в невозможности для оппонентов тотчас же их изобличить. Двадцатипятилетняя реакция, наступившая после 1798 г. и прерванная только агитацией О’Коннеля в начале 1820-х годов, и одарила ирландских лендлордов этой привычкой. Так, на своих митингах они наивнейшим образом сетовали на О’Коннеля за то, что он нарушает своим поведением стародавние превосходнейшие отношения, патриархальные чувства, существующие между землевладельцами и их арендаторами. Агитаторы «Католической ассоциации» много над подобными заявлениями смеялись. О’Коннель в речи, сказанной перед избирателями, снова и снова указывал на боевое значение своей кандидатуры в деле уничтожения исключительных законов против католиков: «Я хочу положить этой системе конец, я прихожу сюда, чтобы покончить с ней». Выбранным оказался О’Коннель. Триумф «Католической ассоциации» и ее вождя был полный, и вся католическая Ирландия рукоплескала клэрским избирателям. На одном протестантско-аристократическом собрании сэр Доусон, родственник Роберта Пиля, сам бывший членом министерства, живописал «Католическую ассоциацию» весьма мрачными красками, все подчеркивая ее огромную власть. «Состояние Ирландии есть аномалия в истории цивилизованных наций. Правильно, что у нас есть правительство, которому оказывается наружное повиновение, которое ответственно перед парламентом и перед богом в отправлении своих функций; но столь же правильно, что огромнейшее большинство (ирландской — Е. Т.) нации в устройстве дел своей страны сообразуется не с законным правительством, но с неответственной, самовольно учрежденной ассоциацией. Спокойствие Ирландии зависит не от королевского правительства, но от повеления «Католической ассоциации». Духовенство (англиканское — Е. Т.) в своей десятине, лендлорды в своей арендной плате — все они зависят от того или иного приказа «Католической ассоциации», обращенного к ирландской нации. Такой совершенной системы в организации не достигал никто, ни один человек, не обладающий законной властью правительства». Эти слова Доусона — лучшая характеристика организаторских талантов О’Коннеля. В заключение своей речи консервативный оратор заявлял, что единственный способ успешно бороться с о’коннелевской моральной диктатурой заключается в даровании эмансипации, ибо до тех пор, к сожалению, страна будет слушать агитаторов. Подобное мнение все больше и больше проникало в самые нетерпимые, самые консервативные протестантские слои. Первый министр (Веллингтон) был того мнения, что Ирландия — накануне открытого бунта, если продолжать слишком упорствовать и не дать эмансипации. Роберт Пиль хотя и поссорился со споим родственником Доусоном за то, что он в своей речи высказался слишком решительно в пользу эмансипации, тем не менее понимал своим широким государственным умом, что уступить необходимо, и только лично желал выйти из кабинета: ему казалось это необходимым ввиду прежней слишком решительной своей оппозиции всем планам эмансипации. К концу 1828 г. в Ирландии и Англии друзья и враги католиков уже понимали достаточно ясно, что министерство переживает последние колебания. Как мы уже сказали, отделаться этой в сущности совсем для правительства безобидной уступкой не могло не казаться людям веллингтоновского склада нужным и удобным стратегическим приемом: революция в Ирландии была бы не страшна при внутреннем спокойствии Англии, но именно этого спокойствия в Англии не было, а лорд Веллингтон являлся самым беззаветным врагом всех требовавших парламентской реформы английских радикалов. Вот была одна из серьезных причин, побуждавших к уступке, к устранению призрака ирландской смуты. В конце концов и Пиль, всегда бывший в трудные моменты особенно необходимым герцогу Веллингтону, решил остаться в министерстве и помочь провести билль об эмансипации католиков. Министерству пришлось выдержать сильную бурю со стороны главных сановников англиканской церкви, многих протестантских фанатиков из числа членов палаты лордов, наконец со стороны короля Георга IV. Но самые недвусмысленные известия приходили в течение всей осени 1828 г. и зимы 1829 г.; волнение после избрания О’Коннеля не уменьшалось; агитация его и его друзей усиливалась. О’Коннель и «Католическая ассоциация» старались поддерживать в стране брожение, но в то же время, пугая этим брожением министерство, не давать брожению перейти в революцию. Из, так сказать, инстинктивной эта политика теперь делалась едва ли не сознательной. Ирландия была переполнена спешно созываемыми войсками, но, во-первых, доводить дело до резни было явно несвоевременно, а во-вторых, далеко не на всех солдат можно было положиться. Повторялись слова, сказанные одним солдатом 21-го полка: «Есть два способа стрелять: можно выстрелить в человека и поверх человека; и если бы нам скомандовали против О’Коннеля и нашей страны, я думаю, мы бы знали это различие». На солдат ирландского происхождения надежда была действительно очень плоха.

При таких условиях наступил 1829 год и открылась парламентская сессия. В начале февраля О’Коннель произнес на собрании «Католической ассоциации» речь, убеждая в необходимости упорнейшими усилиями поддерживать агитацию, пока цель не достигнута, а затем уехал в Лондон. Министерство, решившись хоть немного умилостивить врагов эмансипации, быстро провело билль об уничтожении «Католической ассоциации», билль, совершенно аналогичный с тем, который за 3 года уничтожил первую ассоциацию. 5 марта король подписал этот билль, и это общество перестало существовать. Но все в Ирландии знали, что это только умилостивительная жертва оранжистам, и ждали, что будет дальше.

5 марта Пиль внес от имени кабинета предложение изменить законы, касающиеся католиков [22]. Речь эта составлена удивительно искусно, принимая в соображение прошлое самого Пиля, положение кабинета и аудиторию. Центр тяжести рассуждений Пиля был тот, что для протестантизма теперь же от эмансипации католиков никакой опасности не может проистечь, а в интересах спокойствия государства решиться на эту меру необходимо. Он развернул картину всей истории Ирландии за время унии. «В 1800 г. [23] мы видим habeas corpus act приостановленным и акт о подавлении восстания в силе; в 1801 г. эти акты были продолжены. В 1802 г., кажется, они окончились. В 1803 г. вспыхнуло восстание, за которое подвергся казни Эммет: лорд Кильварден был убит дикой чернью, и оба акта парламента были возобновлены. В 1804 г. они были продолжены. В 1806 г. запад и юг Ирландии были в состоянии непокорства, которое было подавлено только суровейшими усилениями обыкновенных законов. В 1807 г. главным образом вследствие преобладавших в 1806 г. беспорядков был введен акт, названный актом о восстании. Он дал лорду-наместнику право объявлять всякий округ вне действия обыкновенного закона; он приостанавливал действие суда присяжных и объявлял преступлением, караемым ссылкой, пребывание вне своего дома от захода до восхода солнца. В 1807 г. этот акт продолжал оставаться в силе и в 1808, 1809 и до конца сессии 1810 г. В 1814 г. был возобновлен акт о восстании; он продолжался в 1815, 1816 и 1817 гг. В 1822 г. он снова был воскрешен и продолжался в течение 1823, 1824, 1825 гг. В 1825 г. прошел временный акт о закрытии «Римско- католической ассоциации». Этот акт продолжался в течение 1826, 1827 и окончился в 1828 г. Наступил 1829 год, и с ним — требование нового акта о закрытии (второй — Е. Т.) «Римско- католической ассоциации». Будет ли подобное положение вещей продолжаться без какого-либо решительного усилия к исцелению? Можем ли мы оставаться так, как теперь?»

Указывая на бесцельность репрессивных мер, оратор (подобно Доусону, с которым он из-за этого же мнения счел уместным демонстративно поссориться за несколько месяцев до того) видел единственное средство покончить с этим больным вопросом: даровать эмансипацию. Большинство в палате, впрочем, наперед было обеспечено в этом вопросе за министерством: масса из торийского большинства голосовала за свое министерство, чтобы поддержать его, если даже и не все соглашались с доводами Пиля, а виги, т. е. оппозиция, на этот раз всецело поддержали предложение правительства, непосредственно отвечавшее всем вигистским принципам, как они сложились в начале XIX в., и прежде всего принципу веротерпимости. Большинством голосов после не особенно больших дебатов предложение в палате общин прошло. Гораздо более затруднений следовало ожидать от палаты лордов. Один из лордов, Уинчельси, даже грубо оскорбил Веллингтона, обвиняя его в предательстве, в желании оболгать торийскую партию, и дрался по этому поводу на дуэли с первым министром. В палате лордов билль (уже прошедший в нижней палате) был