время, когда народу надлежит воспользоваться этой насилу пришедшей передышкой и собственными руками защитить себя от возможности повторения подобных несчастий.
Впрочем, в 1848 г. легко было и себя, и других уверить в чем угодно; кто и о чем только не мечтал в этом году? И если возможно делить несбывшиеся надежды, разбитые мечты на «извинительные» и «неизвинительные», то к какой категории относится мечта спасти свою нацию от окончательного исчезновения?
2
«Молодая Ирландия» осталась после смерти О’Коннеля главной активной политической партией страны. Она образовала «конфедерацию», делами которой руководили О’Бриен, Мигир, Митчель, Даффи и другие близкие к журналу «Нация» люди. Это новое общество задалось целью взять на себя дело, неудачно и, по их мнению, трусливо веденное о’коннелевской «Ассоциацией против унии». Они ставили себе ту же цель — агитацию против унии, насчет же средств достижения этой цели выражались несколько неясно, требуя решительности, неуступчивости и прочего, но, в то же время, избегая рекомендовать определенные меры. Так шло дело, пока новый человек не внес своеобразное влияние в движение «Молодой Ирландии».
Это был сын зажиточного фермера из Куинскоунти — Джемс Лэлор. Лэлор вошел и сношения с «Молодой Ирландией» в начале 1847 г. и сразу обратил на себя внимание своею необыкновенной прямолинейностью и горячностью. Суть его взглядов заключалась в следующем. О’коннелевский способ действия был нравственно недостоен и политически нецелесообразен. Образ действий «Молодой Ирландии» — нравственно чище, ибо она не заискивает у англичан, не вступает в союз с находящимся у власти либеральным правительством, проповедует самоотвержение и прочее, но этот образ действий также нецелесообразен, ибо самая цель, поставленная себе «Молодой Ирландией», при данных условиях недостижима. Нужно стремиться прежде всего не к политической самостоятельности ирландского острова от англо-шотландского острова, а к тому, чтобы земля ирландского острова вернулась в качестве собственности к своим прежним владельцам, т. е. к ирландскому народу от нынешних владельцев, захвативших землю путем исторических конфискаций и узурпаций. Другими словами, Лэлор требовал отнятия права собственности на земли у лендлордов и передачи этого права фермерам в том или ином порядке. Это не было требованием национализации земли в точном смысле слова, и вообще Лэлор не развил никогда подробно положительной части своей программы; непосредственно он стремился к одному: к лишению лендлордов права собственности на земли.
Некоторые члены «Молодой Ирландии» считали Лэлора маниаком, который не понимает, что, возбудив на экономической почве жесточайшую борьбу классов в Ирландии, нужно абсолютно отказаться от всякой мечты о национальной независимости. Другие смотрели иначе и склонны были думать, что идея Лэлора даст движению жизненную силу, привлекая к «Молодой Ирландии» (если она эту идею усвоит) все крестьянство страны, т. е. чуть ли не девять десятых всей нации.
Касательно средств Лэлор заявлял, что исключительная почва законности выгодна англичанам, а не ирландцам, ибо законы делает парламент, большинство которого всегда английское, и не может не быть английским. Он просил поэтому «Молодую Ирландию» не делать никаких торжественных отречений от незаконных средств, ибо кто знает, что может случиться? Вместе с тем Лэлор, типичный утопист, предполагал, что лендлорды как-то могут и добром согласиться на реформу социального строя. Он с жаром указывал на то, что вот лендлорды уже сорганизовались более или менее в ирландский совет (это учреждение числилось существующим после собрания в январе 1847 г., состоявшего из 650 приблизительно земельных собственников и состоятельных людей и собравшегося в Дублине с целью разработать меры помощи стране в ее ужасном положении). Так вот, предлагал Лэлор, хорошо бы сорганизоваться и другим классам общества, фермерам, городским торговцам и ремесленникам, и соединение представителей этих организаций воедино даст нечто вроде общенационального учреждения, которое и сможет приступить к нужным реформам. Он напечатал также открытые письма лендлордам в журнале «Нация», в которых советовал им всецело слиться в своих чувствах и интересах с остальной страной. Как было это понимать, если Лэлор полагал, что земля принадлежит именно «остальной стране», а не лендлордам? И почти в то же время он заявлял, что, желая преуспеть в своей первоначальной цели, в расторжении унии, «Молодая Ирландия» должна запастись военными кадрами, т. е. крестьянством всей страны — как мелкими фермерами, так и земледельческими работниками (батраками). А эти слои народа ни за что не пойдут на борьбу за одно только расторжение унии: голод лишний раз напоминает им о нуждах более гнетущих, о требованиях социально-экономических, а
Бескровные же средства, по мнению Лэлора, были для крестьян на самом деле очень кровавы, ибо всякое замедление в действиях приносило ежедневно массу голодных смертей; поэтому он требовал от «Молодой Ирландии» более определенной практической программы действий. Он говорил, что необходимо дать лозунг народу, — решительный отказ от арендной платы лендлордам. Он убеждал «Молодую Ирландию» (т. е. Даффи, Митчеля, Мигира, Рилли и др.) взять на себя пропаганду этой тактики, ввести ее в агитационную программу «конфедеративного совета», организации, находившейся под прямым влиянием и управлением партии «Молодой Ирландии». Лэлор себя самого причислял именно к тому поколению (теперь, в 1847 г., выступавшему на арену борьбы), которое воспитало свой ум и свои чувства на проповеди журнала «Нация», которое свято верило в «Молодую Ирландию» и верит в нее. «Люди дали вам свою веру и сердца, и надежды за ваши смелые слова и ваше смелое поведение. И я сам теперь надеюсь на вас и на вашу помощь вместо того, чтобы искать кругом иной помощи и иного пути. Готовы ли вы оправдать ваши собственные речи, которые вы держали в солнечные, летние дни? И оправдать нашу веру, когда мы последовали нашему руководству?» Так писал Лэлор редактору «Нации».
«Молодая Ирландия» перед этим призывом Лэлора очутилась в серьезном затруднении. Начиная свою деятельность, она сеяла семена, которые дали неожиданно быстрые всходы. Она боролась против того, что ей казалось принижающим, сервилистическим, слишком робким в пропаганде О’Коннеля; она стремилась, во-первых, удержать в безусловной полноте и неприкосновенности идею политической самостоятельности Ирландии и воспитать в обществе чувство собственного достоинства, выдержку, готовность на жертвы. И вот вдруг обстоятельства слагаются таким образом, что О’Коннель умирает, никакой мало-мальски политически-активной группы его последователей после него не остается, полемика, которая столь удачно и с такими благородными последствиями против него велась, становится совершенно ненужной (но старому французскому афоризму — la bataille cesse — faute des combattants), наступают голодные времена, убийства и пожары, и к «Молодой Ирландии» приходят люди, готовые не то что на расторжение унии, а на перемену всего социального строя, говорящие не то что о выдержке, собственном достоинстве и прочем, а о самых крутых переворотах, заявляют «Молодой Ирландии»: «Ты говорила, что куда-то ведешь нас, советовала готовиться, — вот мы готовы; а сама ты готова ли?» Все это сделалось быстро, круто и внезапно. А что Лэлор не один — доказывали ежедневные факты. Надо было решать.
Мнение Даффи было таково. Теория Лэлора — одна фантазия. Крестьяне вовсе не способны на широкую и организованную борьбу. «Голод, страдания, рабское учение о вечном подчинении» — все это сделало их негодными к столь огромному усилию. Они почти совсем не знают, как обращаться с оружием, они деморализованы теперь надеждами на благотворительность, на общественные работы, верят они больше всего духовенству, которое не посоветует им бороться ни за что, наконец, «крестьянское восстание никогда еще не удавалось». Между тем согласиться с Лэлором значило для «Молодой Ирландии» безнадежно порвать с тем классом (буржуазией городов и средними землевладельцами), который пока больше всего помогал этой партии и со времени смерти О’Коннеля все больше переходит на ее сторону.
