Они никогда не сеяли зерна. Раньше работал и кормил их отец. Когда отец состарился, а сыновья достигли совершеннолетия, сказал им:
— Сыновья мои, давайте и мы будем сеять зерно, ведь народ сеет. Вы сходите на базар, привезите овса.
Идут они на базар, привозят пять пудов овса. Сеют они все пять пудов на одном поле, длиной в восемьдесят саженей. Сеют и ждут неделю. Через некоторое время идут смотреть поле. Смотрят и видят, что овёс не взошёл. Возвращаются и говорят об этом отцу.
— Эх, дети мои, вы не сеяли овёс, а продали и пропили, — говорит отец им, не верит.
Сам идёт смотреть. Идёт, смотрит, овёс не взошёл.
— На самом деле овёс не взошёл, — говорит отец, — или посеяли очень уж редко? Попробуем ещё раз посеять.
Идут на базар, покупают ещё пять пудов овса. Ещё раз сеют на том же поле. Сеют и через неделю идут смотреть. Овёс опять не взошёл. У соседей взошёл и стоит зелёный-презелёный, а у них черным-черно. Приходят и говорят отцу:
— Отец, наш овёс не взошёл.
Теперь старик верит.
— Сынок, на нашем поле есть, наверное, какая-то тайна, может, ночью пойдёшь сторожить? — говорит отец.
Посылает самого старшего сына сторожить поле.
— Сынок, сторожи всю ночь, не спи, — напутствует его.
Этот сын, хочет-не хочет, но идёт сторожить. Их поле было на опушке леса. Появившись в поле, он немного стоит и уходит. Недалеко был кордон, идёт на кордон и там спит. Рано утром встаёт и идёт домой.
— Так, сынок, что же там есть, на поле, что ты там увидел? — спрашивает отец.
— Хи, — говорит сын, — что там может быть, даже соловьи там не поют, всю ночь не спал.
Теперь отец посылает среднего сына.
— Ну, сынок, теперь ты иди, может, у тебя что-нибудь получится, — говорит.
Теперь идёт средний сын. Как только средний сын выходит, чтобы пойти на поле, вслед за ним выбегает его старший брат.
— Братец, ты, наверное, один побоишься, я пошёл на кордон и там проспал, ты тоже спи, — говорит.
— Ладно, абый, раз так, — говорит этот и уходит.
Этот даже не заходит на поле. Прямо идёт на кордон, ложится и спит.
Утром приходит. Отец опять спрашивает:
— Ну, улым, что же было?
— Нет, отец, там ничего не было, — говорит малай.
— Взошёл овёс? — спрашивает отец.
— Нет, не взошёл, — отвечает сын.
Теперь дошла очередь до младшего сына. Этому сыну житья уж не было. На одной ноге Таза носок и лапоть, на другой старый валенок. Теперь Тазу говорит отец:
— Ну, улым, теперь уж ты иди. Может быть, у тебя что-нибудь получится, у тех ничего не получилось.
Таз говорит:
— Пойти-то я пойду, но мне нужен будет один корык[91], вдруг появится какой-нибудь зверь.
Дают Тазу то, что он просил и посылают его. Уходит он.
Приходит в поле. С двух сторон поля остались, оказывается, огрехи, там выросла очень густая полынь. Таз заходит в заросли и ложится. Вот время доходит до восьми часов, до девяти, ничего не видать. Доходит двенадцать часов, ему уж хочется спать. Как он ни старался, начинает потихоньку засыпать.
Тут неожиданно поднимается ветер-ураган. Только по его полю проходит этот ураган. Он крутится то на одном конце поля, то на другом, ходит ходуном по полю, будто его боронит. Таз растерялся: «Что же это?» — думает. Испугался, конечно. Когда этот ураган приближается к нему, он вскакивает и поднимает корык, думая: «Будь что будет». Как только он взмахивает корыком, перед ним появляется длинноволосая женщина. Таз начинает её беспощадно бить, и женщина начинает умолять его:
— Ты не бей меня, я до утра взращу твой овёс, — говорит, — Потом у тебя, может, появится какая- нибудь нужда, я дам тебе один свой волос, подожжёшь этот волос и что угодно твоей душе, то и появится.
Так, договорившись, взяв один волос, джигит уходит домой. Приходит домой и ложится спать. Ни отцу, никому другому ни о чём не говорит.
Смотрят утром, Таз спит на печке.
— Ну, Таз-шайтан, когда он успел прийти и лечь,— говорит отец. — Не сторожил, видимо, Таз- шайтан.
Будят его. Тот встаёт.
— Давайте, собирайтесь, овёс нашёлся, пойдём убирать, — говорит Таз.
— Гей, Таз-дуралей! Разве за ночь овёс может созреть? — говорят.
— Тоже мне, хранители поля! Я сторожил и всё сделал, — говорит Таз.
Не поверив словам Таза, старшие братья идут смотреть. Когда дошли и увидели, обнаружили, что их овёс на четверть выше соседских и настолько густой, что нельзя просунуть серп. Теперь они собираются всей семьёй и идут на уборку урожая. Два старших брата, две невестки, Таз — все идут убирать урожай. За день еле-еле убрали весь урожай овса. Приходят домой лишь после захода солнца, такой богатый был урожай овса. Три дня они проветривали этот овёс. На четвёртый день привозят домой одну телегу и молотят. На пятый день просушивают. На шестой день увозят на мельницу. На седьмой день перемололи на муку и привезли домой. На восьмой день, в пятницу утром, сделали из неё блины. Замесили они теста для блинов аж целое квасное ведро.
Две невестки пекут блины, старик и два сына всё это съедают. Таз лежит на печке. Ему не дают ни одного блина. Отец говорит:
— Дайте и Тазу тарелку блинов с маслом, ведь урожай овса он сберёг.
Старший сын говорит:
— Хи, ни к чему беспокоиться, останется,— покушает, не останется, так нет, ты позаботься о своём брюхе.
Они всё едят и едят, блинов остаётся мало. Женщины тоже принимаются есть. Теперь на дне тарелки остаётся пять-шесть блинов. Вот их и относит на печку невестка. Таз, конечно, был очень обижен этим. Берёт тарелку и с размаху бросает, тарелка разбивается и блины рассыпаются. «Эх, мне и поесть-то не дали», — говорит, плачет-заливается и лежит, скорчившись, на печке.
Наступает вечер, приходит ночь. Таз лежит и думает: «Вот и сбылись слова той женщины, будь что будет, сделаю-ка, как она велела». Когда отец и старшие братья уснули, выходит он во двор и поджигает тот волос. В тот же миг появляется перед ним оседланный тай. На седле есть и камча.
Жеребёнок этот говорит:
— Садись, абый, ударь в правый бок, чтобы с левого выступила кровь, уезжаем.
Бьёт он по правому боку жеребёнка, да так, что с левой стороны выступает кровь. Уезжают они. Летят и летят и вовсе исчезают с глаз. Три дня они летят. Через три дня оказались они в каком-то городе. На окраине города был один небольшой домик. Заходят они в этот дом. В этом доме жила одна старуха. Таз спрашивает у этой старухи:
— Эби, живёт ли в этом городе падишах?
— Живёт, улым, — говорит старуха.
— Эби, не сходишь ли ты к падишаху, не нужен ли ему работник? — просит Таз.
— Можно, птенчик мой, схожу я, — говорит старуха.
Старуха идёт к падишаху. Просит разрешения и заходит.
— Падишах мой, — говорит, — я слышала, что тебе нужен работник, у меня вот есть один человек.
