Стадион охнул, стих на мгновение, а затем взорвался единым яростным воем, распаляемый тем, что судья не только решительно показал на центр, но и почти сразу же дал сигнал к окончанию матча. После этого вопли разъяренных болельщиков достигли апогея. На поле полетели бутылки и обломки от пластиковых кресел, а потом будто что-то лопнуло в зрительских рядах, и одна из трибун, торцевая, где самые дешевые билеты, покатилась бесформенной полуголой человеческой массой на поле.
Несколько тысяч человек, вооружаясь подручными средствами, неслись на сбившуюся к центру поля горстку футболистов, которые совсем не понимали того, что сейчас может произойти.
Беда еще в том, что милиции на этом матче было раза в три меньше обычного – основные силы находились на берегу, напротив острова. А те, что были, вроде бы и двинулись наперерез толпе. Но совсем не активно, не осознавая потаенную ярость атакующих. И были в первые же секунды сметены, а затем буквально растворились в шквале человеческих тел, теряя оружие, резиновые дубинки и форму. Избитые милиционеры становились точно такими же, как все остальные участники бойни: полуголыми, окровавленными и обезумевшими от жестоких побоев и унизительной беспомощности перед грубой силой.
Такой яростной, скоротечной и кровавой атаки никто не ожидал. Мало ли случается футбольных казусов – гораздо более громких и очевидно несправедливых. А тут и придраться не к чему! Подножка – как в учебнике! Можно даже сказать, демонстративная, на нервах: не сдержался, да и дал сзади по ногам! Стопроцентный фол! И вдруг такое!
Только опытному глазу было понятно, что толпа настроена на большое кровопролитие, а действиями атакующих кто-то умело руководит. Когда первые разъяренные зрители достигли центра поля, то небольшая группа крепких парней быстро сомкнулась вокруг футболистов и судьи, а остальные покатились дальше. Через минуту центр поля опустел, но несколько окровавленных тел остались на желтоватой от жары траве. И по тому, как неестественно уткнул в газон окровавленную голову главный судья, как стоял на коленях исполнитель пенальти, вдавливая окровавленные кулаки в распоротый живот, было ясно: били их намеренно насмерть, чем-то заранее припасенным…
Дальше толпа, словно по какому-то незримому сигналу, организованно рванула в сторону кучки башкирских болельщиков, размахивавших, увы, неуместными в этот момент флагами 'Содовика', радуясь неожиданному голу. Находились они в огороженном секторе, как делалось всегда, чтобы отделить болельщиков соперничающих команд друг от друга.
Цель была ясна, и превосходящие силы болельщиков обиженного 'Волгаря' в течение пяти минут вытоптали вражеский сектор до полного обездвижения, а тех, кто успел выбраться за его пределы, гнали к выходу, настигая и добивая отстающих. При этом над стадионом неслись воинственные клики 'Россия для русских!' и 'Бей черножопых!'…
За каких-то пятнадцать минут стадион – ухоженный и недавно отремонтированный – был начисто разгромлен. Погасло, вспыхнув синими всполохами, табло: кто-то умело организовал короткое замыкание. Накопившаяся у двух основных выходов толпа сорвала с петель огромные металлические ворота и хлынула на ближайшие улицы.
Удивительно было то, что она не разбрелась, не распалась на хаотичные группки, а, напротив, толково объединилась и энергично атаковала здание ГУВД, которое пало буквально в минуты. Такой сплоченной и организованной атаки там никто не ожидал… Караул обезоружили, вскрыли арсенал, и вскоре по улице города двигалась как минимум сотня вооруженных автоматами и пистолетами людей, пополненная отребьем, освобожденным из милицейских 'обезьянников'.
И вновь, как при разгроме стадиона, действия нападавших были очень организованными: кто-то отдал приказ уничтожать все наружные камеры наблюдения на пути погромщиков. А потом здание ГУВД загорелось – и не где-нибудь, а именно там, где хранились архивы и следственные дела…
Следующим пало здание администрации области, которое было захвачено практически без сопротивления и тут же подожжено.
Через час центр города целиком был в руках мародеров. Они громили магазины, нападали на квартиры, поджигали машины и мусорные баки. То и дело вспыхивали локальные перестрелки – это отдельные, наиболее крепкие характером мужики защищали своих женщин и жилища при помощи охотничьего оружия. Но мародерам хватало и того, что было бесхозным и беззащитным.
Как всегда бывает в условиях стихийных бунтов, началось сведение личных счетов. Кто-то поспешил поквитаться с бывшей любовницей и ее новым хахалем, кто-то пристрелил ненавистного соседа и его задиристую собаку, а были и такие, кто просто куражился, пользуясь безнаказанностью и наличием оружия, которое пускали в ход без особых колебаний – даром, что водки и наркоты было завались.
И опять в какую-то минуту, когда казалось, что бунт становится неуправляемым, кто-то заново перестроил силы нападавших, направив одних в сторону очистных сооружений, снабжавших город питьевой водой, а других – к аэропорту, вокзалу и двум центральным электростанциям.
Когда генерал Гирин получил из Москвы приказ принять на себя руководство операцией, план у него был уже готов. Собрав командиров подразделений, он, как всегда, спокойно, отдавал четкие распоряжения:
– Остров будем брать малыми силами! Остальные – в город! Весь личный состав, за исключением отряда боевых пловцов, снимается с позиций и экстренно перемещается в город: вертолетами, на БМП, танками…
– Того, что есть – не хватит, товарищ генерал!
– Реквизируйте подходящие транспортные средства у населения.
– Будут проблемы, товарищ генерал! Это незаконно!
– Незаконно, – согласился Гирин. – Только пока мы конституцию изучать будем, город сожгут дотла, да еще и вырежут наполовину!
На месте рассредоточиться по стратегическим объектам. Списки у вас на руках. Повторяю – никаких сантиментов! Любой вооруженный человек, оказывающий мало-мальское сопротивление – объект для уничтожения! Отчитываться будете показателями физически уничтоженных, раненных и плененных бандитов! Чем больше, тем лучше!
Гирин всмотрелся в напряженные лица своих подчиненных и добавил:
– Всю ответственность беру на себя. И чтобы у вас поджилки не тряслись, своим решением ввожу в городе военное положение с… – Гирин посмотрел на часы… – с двадцати двух ноль-ноль! Передайте это по всем радиоточкам, по всем телеканалам, через громкоговорители! С десяти вечера любой человек, находящийся на улице, будет задержан минимум на двадцать четыре часа. Любой, у кого есть оружие, после единственного предупреждения будет атакован на поражение. К утру город должен быть под нашим контролем! Всем ясно?
– Так точно! – отозвался нестройный хор.
– Координацию операции возлагаю на полковника Баркова! К шести утра жду доклад о выполнении поставленной задачи.
– Есть! – рявкнул Барков и, повернувшись к офицерам, приказал:
– Готовность к выдвижению – пятнадцать минут. Вертолетная группа атакует аэропорт с ходу! Закрепляет там часть десанта и выдвигается в район электростанций. Остальные решения вырабатываем на маршруте. Выполнять!!!
Яшка Пегая футбол не любила. Из всей их компании только 'мамка' Ляля орала дурнем: 'Судью на мыло!' или распевала вместе с астраханскими фанами дурацкие речевки, вроде того:
Или так:
