Гедимин покачал головой.
— Хельдис — командир 'Скорпиона'. Сам на связь не выходит, другим отвечает редко и плохо. Ничего от него не слышал в этом году. Гвеннон тоже молчит. Видимо, ещё не знает. Тогда я сообщу всем, и сегодня же. Хельдис… Я видел этого Фанстона. Не могу понять, зачем его послали одного так далеко. Это очень странно, Фриссгейн, и очень плохо…
Сармат задумался. Речник некоторое время смотрел на него, потом достал из сумки погасший было, но снова оживший от местных лучей дозиметр и протянул ему.
— Гедимин… Эта ваша штука была рядом с Фанстоном. Я бы хотел уметь ею пользоваться… или, по вашему обычаю, лучше отдать её Хельдису и другим сарматам?
Взгляд сармата стал очень странным. Фрисс не мог понять его мыслей и даже испугался.
— Нет, Фриссгейн. Такого обычая у нас нет. Это не самая ценная штука на станции, можешь спокойно пользоваться ей. Только я хотел бы переписать её показания… так, на всякий случай. Это недолго, заглянем на станцию, и я сразу отпущу тебя.
— Конечно, — кивнул Фрисс. — Пойдём к 'Идис'. Если хочешь, забери прибор себе, я даже не знаю, как и что им мерить…
— А… Ну, я тебя научу, это недолго, — сказал Гедимин, не двигаясь с места и разыскивая взглядом что-то на присыпанной песком плите. — Хорошо, что ты прилетел сюда…
Плита зажглась изнутри холодной зеленью, и сармат осторожно встал на неё, а Фрисс последовал за ним. Темнота перед глазами сомкнулась ненадолго, что-то клокотало вокруг, как пузыри в кипящей воде, а потом сумрак расступился. Речник стоял у главного входа на станцию, а со ступеней на него удивлённо смотрел сармат в тяжёлой чёрной броне с символами 'Идис'. Обычный сармат, не гигантский сородич Гедимина. А второй, одетый так же, появился в дверях и был удивлён не меньше первого.
— Уран и торий! — сказал Фрисс — вроде бы так звучало сарматское приветствие, но уверен Речник не был. Кроме великолепной брони, у рабочих Гедимина было при себе мощное оружие — скорее всего, излучатель, в таких вещах Фрисс не разбирался, но испытывать их на себе не хотел. Гедимин положил руку ему на плечо и кивнул сарматам.
— Кейденс, Хиу, это Фриссгейн — друг мой, станции и ваш тоже. Вы меня ждали?
— Знорк-ликвидатор? 'Идис' только что сказала, что помнит тебя, — посмотрел на Речника один из сарматов и обратился к Гедимину. — Щит девятнадцатого блока не включается, что-то с питанием. Накопительная сборка рассыпана. Больше снаружи ничего не видно. Переходить к двадцатому?
— Третий этаж расчищен, но на крысином складе уже нет места, — сказал второй сармат, скользнув по Речнику равнодушным взглядом. — Готовить площадку для обмена? Какой день ты назначил Хамерхету?
— Три дня у вас на расчистку, этажи пока закройте. Хиу, оставь всё как есть, щит я посмотрю. Помоги Кейденсу, — коротко ответил Гедимин. — От станции не отходите. Есть разговор. Фриссгейн, идём. Знаешь, весна — неспокойное время…
Речник кивнул. Ему было не по себе на станции, он тут был совершенно лишним, пусть даже Гедимин и сама 'Идис' не против его присутствия…
Что-то сияющее, раскалённое, чуждое и вечно подвижное заглянуло в его мысли без злобы, но с любопытством. Фрисс усмехнулся и помахал кому-то рукой — у станции есть глаза, и они там, где ей надо, значит, она увидит его приветствие.
Просторные коридоры станции не изменились за зиму — разве что стали чище. Тёмно-синие стены, украшенные оранжевыми переплетающимися линиями, блестели в свете ярких искусственных огней. Где-то за стенами пульсировал океан энергии — альнкиты уже работали, ирренций 'горел', наполняя станцию жизнью. Фрисс ничего не понимал в сарматской технике, но силу, целеустремлённо текущую по коридорам, чувствовал кожей.
— Гедимин, вас тут всего трое, а вы уже запустили все сорок альнкитов? — тихо спросил он у задумавшегося сармата.
— Нет, всё стоит, кроме двух слабых установок, — с видимой неохотой признал Гедимин. — В этом году хорошо, если ещё одну запустим. А нас тут двенадцать вместе со мной. Вот, скафандры им нашёл…
— И как вы работаете? Доволен ты ими? — осторожно спросил Фрисс. Он никогда не видел, как на станцию набирают сарматов, и сильно удивился, когда узнал, что они не зарождаются там сами из ирренция, ипрона и Би-плазмы…
— Доволен, — кивнул Гедимин. — И они мной довольны, и станция довольна нами всеми. Остаётся вернуть на место всё, что отвалилось и было отвинчено за пять тысяч лет, и отдать крысам их хлам, которым забиты все хранилища и половина зданий… Вот главный щит. Помнишь это место?
Они вошли в большую комнату, вдоль одной из стен которой тянулись светящиеся экраны, а под стеной загадочно посверкивал кнопками и рычагами огромный пульт управления. Фрисс это место прекрасно помнил… и красные экраны, и предсмертный вой аварийной сирены, и плавящийся потолок! Зимой он несколько раз видел тот день во сне — и просыпался с криками ужаса. Нелегко далось Речнику и сармату завоевание станции, что и говорить…
— Я вроде крыс тогда пугал, а не тебя, — сказал Гедимин вполголоса. Смотрел он сейчас на экраны, но каким-то образом чувствовал, о чём думает Фрисс. Речник заставил себя думать о другом, но приятных мыслей у него сегодня не было.
Увиденное на экранах не встревожило сармата, и он взял в руку счётчик Конара и кивнул Речнику.
— Большой ценности прибор не представляет, и о многом тебе не расскажет. Но совокупное излучение ты узнаешь, и источник он тоже найдёт. Что ты дальше будешь делать с этой важной информацией, я не знаю…
Он показал Речнику, как с двух небольших экранов снимаются пластинки, и как выдвигаются усы — очень скромные, всего с парой ветвлений на каждом. Гедимин всунул усы в отверстия на пульте, раздался тихий свист и щелчок, и на небольшом экране появились разнообразные значки. Сармат нахмурился и с трудом отвёл от них взгляд и снова повернулся к Речнику.
— Это очень важно, Фриссгейн. Спасибо, что сохранил это и принёс мне.
— Пустяки, Гедимин, это же вещь вашего народа, — Фрисс ещё раз пожалел о своей необразованности — он видел и цифры, и буквы, и символы на экране, но написанного прочесть не мог. — Скажи, тут можно прочитать, кто такие фарки и откуда их принесло?
Сармат посмотрел на Речника долгим непонятным взглядом и покачал головой.
— Увы, тут это не написано. Хотя, хотя… нет, не сейчас. Я покажу, что и как ты будешь мерить, а ты запоминай. Потом, если захочешь продать прибор, научишь нового хозяина. Ваш Халан будет рад такой вещи в коллекцию…
Спустя четверть Акена Фрисс бережно закрыл экраны прибора, спрятал его в сумку и вздохнул.
— Спасибо, Гедимин, но кажется мне, что проку не будет. Я же не знаю, что это за лучи и как быстро от них надо бежать…
— Самое забавное, Фриссгейн, состоит в том, что вам бегать уже бесполезно, — хмыкнул сармат, бросив косой взгляд на экраны. — Ну, будешь ты знать, что всю жизнь сидишь на источнике ЭМИА или гаммы. Что дальше? У вас весь мир — один большой источник…
Похоже, на экранах высветилось что-то новое и тревожное для Гедимина. Фрисс понял это по его глазам — и решил, что пора улетать.
— Полечу я, наверное. Надо предупредить ещё людей — мой участок, Речников, — сказал он, вставая с кресла и возвращая сармату нетронутый контейнер с Би-плазмой. Гедимин всегда рад был угостить Фрисса этим веществом, но Речник так и не научился есть скользкую массу без вкуса и цвета…
— Тогда тебе по городу бродить некогда, — сказал Гедимин и снова покосился на экраны. — 'Идис' отправит нас прямо к твоему… хм, кораблю. Скажи, то, что он падает на левый передний плавник — это так и должно быть? Незнакомая конструкция…
Пол под ногами Речника и сармата вспыхнул зеленью, и булькающая темнота снова их поглотила. Так работал древний подземный транспорт, созданный Исгельтом Марци — погибшим командиром 'Идис'. Речник про себя поклялся сделать в летописях Реки ещё одну заметку о транспорте Исгельта.
