P. S. На всякий случай если вы интересуетесь вопросом, какие книги легли в основу «Зеленых яблок», я прилагаю при сем перечень романов с указанием, откуда взяты страницы для тех или других глав моего романа.
Часть первая.
Зеленая шляпа. — М. Арлена (гл. I и II).
Человек ниоткуда. — В. Бридже (гл. III, IV, и V).
Безумный в эту ночь. — Ф. Хеллер (взято 15 строк для главы V).
1.000.000 фунтов стерлингов. — М. Твен (глава VI).
Часть вторая.
Генриетта Якоби. — Георг Герман (глава I).
Романы, пользующиеся большим успехом.
Клуб самоубийц. — Р. Стивенсон (глава II).
Доного Тонка. — Жюль Ромэн (гл. II и III).
Инженер Марс. — Норберт Жак (глава IV).
Дщери Измаила. — Р. Кауфман (гл. V и VII).
Проститутка. — В. Маргерит (2 страницы для фона главы VI).
В столице азарта. — Ф. Хеллер (глава VI).
Таинственный сосед миллионера Маршалта. — Э. Уоллес (гл. VIII и XI).
Доктор Ц. — Ф. Хеллер (глава IX).
Скиталец. — Р. Сервис (глава IX).
Присцилла из Александрии. — Морис Магр (глава X).
Часть третья.
Лионская свадьба. — Стефан Цвейг (глава I).
Отец Христины Альберты. — Г. Уэльс (глава II).
Сердца трех. — Джек Лондон (глава III).
Скиталец. — Р. Сервис (глава IV).
Маски Эрвина Райнера. — Я. Вассерман (15 стр. из конца этого романа как последние строки «Зеленых яблок»).
Вот и все, вот все специи, нашедшие себе место в моем романе. Я еще раз подчеркиваю в моем, потому что все же этот роман мой и сделан по
Корнелиус Крок
Алексей Николаевич Толстой
Необычайные приключения на волжском пароходе*
Теплая ночь на Волге. От пристани наверх уходят в темноту деревянные лестницы. Там на полугоре — одинокий фонарь, облепленный ночными бабочками, нежилые амбары, заколоченные лавки частников, часовня с вывеской Церабкоопа, подозрительная темнота грязных переулков. Тихо — ни шагов, ни стука колес в этот час. Пахнет рекой, селедочным рассолом и заборами, где останавливаются.
На реке тишина. Постукивает динамо на пароходе.
Освещен только капитанский мостик и широкий проход на нижнюю палубу. На воде — красные огоньки бакенов.
Редкие, скупые звезды перед восходом луны. На той стороне реки — зарево строящихся заводов.
Простукала моторная лодка, ленивая волна мягко плеснула о смоляной борт конторки, у мостков заскрипели лодки. В освещенном пролете парохода появился капитан в поношенной куртке — унылое лицо, серые усы, руки за спиной… Прошел в контору, хлопнул дверью.
И вот вдали по городским улицам вниз покатились железом, о булыжник колера пролетки. Некому прислушаться, а то стоило бы: лошадь, извозчик и седок сошли с ума… Кому, не жалея шеи, взбредет на ум так нестись по пустынному съезду?
Из-за селедочных бочек вышли два грузчика: в припухших глазах равнодушие, волосы нечесаны, лица — отделенные от напрасной суеты, биографии — сложны и маловероятны. Лапти, широкие, до щиколоток, портки из сатина, воловьи мускулы на голом животе. Слушают, как в тишине гремят колеса.
— Этот с поезда, — говорит один.
— Пьяный.
— Шею хочет сломать.
— Пьяному-то не все одно?
Шум сумасшедшей пролетки затихает на песке набережной, и снова уже близко колеса грохотнули и остановились.
— Доехал.
— Пойдем, что ли…
Ленивой походкой грузчики пошли наверх. Навстречу им, вниз по лестницам, замелькали круглые икры в пестрых чулках, покатился крепкий человек в несоветской шляпе.
Скороговоркой:
— Два чемодана — первый класс…
И, мать его знает как, не споткнувшись, долетел до свежевыкрашенной пристани и — прямо в дверь конторы. Касса еще не открыта. В дальнем помещении — яркий свет лампочки. У стола неприветливо сидит капитан и пароходный агент — с бледными скулами, подстриженными бачками. Человек ему с напором, торопливо:
— Вы пароходный агент?
Тот, как будто лишенный рефлексов, помолчав, поднял бесчувственные глаза:
— Что нужно?
— Мне прокомпостировать билет.
— С половины второго.
— Но (задравшись на конторские часы)… Без трех минут половина… Что за формализм!
— Как вы сказали? — угрожающе переспросил агент.
— Я говорю — мне дорога минута… Чрезвычайно… (На бритом лице горошины пота, лягушечий рот осклабился, блеснув золотом.) В конце концов можете мне оказать любезность…
Агент, глядевший на него со всем преимуществом власти этих трех минут, — когда человек может бесноваться и даже треснуть и все-таки подождет, будь хоть сам нарком, — агент при слове «любезность» начал откидываться на стуле, словно предложили ему неимоверную гнусность.
— Любезность? — протянул он зловеще, как из могилы.
Человечек втянул шею.
— А что я сказал? Ну да, любезность, как принято между людьми…
— Принято между людьми… (Казалось, рука пароходного агента, ползет к телефонной трубке.)
