Ушел Ричард Никсон, и от этого я стал беднее. Он был настоящий — политический монстр, типа Гренделя,[106] и очень опасный враг. Он мог дружески пожимать вашу руку и одновременно ударить ножом в спину. Он лгал своим друзьям и предал доверие своей семьи. Даже Джеральд Форд, несчастливый экс-президент, который помиловал Никсона и спас его от тюрьмы, не был защищен от злобного потока. Форд, который твердо верил в небеса и ад, несколько раз говорил своим партнерам по гольфу: «Я знаю, что отправлюсь в ад за то, что помиловал Ричарда Никсона».
У меня тоже были свои кровные отношения с Никсоном, многие годы. Но меня не тревожило, что из- за них я попаду в ад вместе с Никсоном.
Я был вместе с ублюдком здесь, и я лучший кандидат для того, чтобы быть с ним там. Никсон имел исключительное способность заставлять своих врагов выглядеть благородными людьми. У нас, его врагов, развилось острое чувство братства. Некоторые из моих лучших друзей всю свою жизнь ненавидели Никсона. Моя мать ненавидит Никсона, мой сын ненавидит Никсона, я ненавижу Никсона, и эта ненависть нас объединяла.
Никсон рассмеялся, когда я ему об этом сказал. «Не беспокойся, — сказал он. — Я тоже семейный человек, и мы чувствуем то же самое по отношению к вам».
ИМЕННО Ричард Никсон толкнул меня в политику, и теперь, когда он ушел, я чувствую себя одиноким. Он был гигантом, в своём роде. До тех пор пока Никсон был жив как политик — а он был, всё время, до самого конца — мы могли быть уверенными, что всегда найдем себе врага на Низкой Дороге. Не было необходимости искать этого злобного ублюдка где-то ещё. У него были инстинкты барсука, окруженного собаками. Барсук переворачивается на спину и испускает запах смерти, что сбивает собак с толку и манит их начать традиционные действия по разрыванию жертвы. Но обычно тем, кто разрывает жертву, оказывается сам барсук. Этот зверь лучше всего сражается лежа на спине. Он катается под глотками врагов и хватает их за головы всеми четырьмя лапами.
Таким был стиль Никсона — и если ты забывал о его приемах борьбы, он убивал тебя в назидание остальным. Барсуки не знают, что такое честная игра, Бубба. Вот почему Бог создал породу такс.
НИКСОН БЫЛ флотским человеком, и его следовало похоронить в море. Многие из его друзей были мореходами — Биб Рибозо, Роберт Веско, Уильям Бакли-младший — некоторые из них хотели погребения по флотскому обряду.
Но флотский обряд погребения имеет, по крайней мере, на два разных стиля, и семья Никсона твердо стояла против обоих. Следуя традиционному стилю, тело заворачивают в парусиновый холст, зашивают и сбрасывают с кормы фрегата не ближе 100 миль от берега и не ближе 1000 миль к югу от Сан- Диего, так, чтобы труп президента ни в коем случае не прибило к побережью Америки в узнаваемой форме.
Семья склонялась в пользу кремации в присутствии узкого круга родственников, но их предупредили о возможных тягостных последствиях приватного погребения человека, который был, в конце концов, президентом Соединенных Штатов. Это событие должно было произойти в присутствии достаточного количества свидетелей, иначе могли возникнуть неудобные вопросы, темные намеки на Гитлера и Распутина. Люди начали бы выдвигать судебные иски, чтобы добраться до стоматологических снимков. Стали бы неизбежными долгие судебные баталии — некоторые с чокнутыми либералами, скулящими о corpus delicti[107] и habeas corpus, [108] другие — со страховыми компаниями, которые пытались бы увильнуть от выплаты страховых пособий в связи со смертью застрахованного. В любом случае, оргия жадности и двуличия наверняка разразилась бы при появлении малейшего намека на то, что Никсон мог инсценировать свою смерть или что он в состоянии криогенной заморозки передан китайским фашистам для хранения в Центральной Азии.
Это сыграло бы на руку миллионам занимающихся самобичеванием патриотов, типа меня, которые уже подозревают такие варианты.
Если бы похоронами Никсона занимались правильные люди, его гроб пустили бы плыть по одному из тех открытых каналов, по которым нечистоты сливаются прямо в океан к югу от Лос-Анджелеса. Он был свиньей в облике человека и бормочущей пародией на президента. Никсон был настолько искривленным, что по утрам ему требовалась помощь слуг, чтобы натянуть штаны. Даже его похороны были незаконными. Он был фальшивым до самой глубины. Его тело надо было похоронить в мешке для мусора.
ЭТО жестокие слова для человека, который совсем недавно был канонизирован Биллом Клинтоном и моим старым другом Джорджем Макговерном — но я писал и худшие вещи о Никсоне, много раз, и записи могут доказать, что я неоднократно пинал его задолго до того, как он умер. Я бил его как бешеную собаку, больную чесоткой, каждый раз, когда у меня появлялся шанс. И я горжусь этим. Он был мразью.
Не допустим ошибок в книгах по истории. Ричард Никсон был злым человеком — злым во всех отношениях, так что только те, кто верит в физическую реальность Дьявола, может это понять. У него не было ни капли нравственности, или морали, или простейшей порядочности. Ему никто не верил, возможно, за исключением китайских сталинистов, и честные историки будут вспоминать его как крысу, которая пыталась вскарабкаться обратно на корабль.
Всему этому очень соответствует тот факт, что последним жестом Ричарда Никсона в сторону американских людей был прощальный салют из 105-мм гаубиц. Эта явно противозаконная серия пушечных выстрелов потрясла мирных соседей и вызвала стойкие расстройства у многих детей. Кроме того, соседи жаловались на очередное несанкционированное погребение на лужайке рядом со старым особняком Никсонов. Погребение было нагло незаконным. «Они уже все окрестности в кладбище превратили, — сказал один из соседей. — А у моих детей из-за этого сбивается система оценки ценностей».
Многие разозлились по поводу гаубиц, но все знали, что ничего нельзя сделать — потому что действующий президент сидел там же, на расстоянии 50 ярдов, и смеялся грохоту пушек. Это была последняя война Никсона, и он в ней победил.
Похороны были нудным событием, но телевизионная версия была прекрасно смонтирована. Там преобладали амбициозные политики и историки-ревизионисты. Преподобный Билли Грэхем, всё ещё шустрый и красноречивый в свои 136 лет, был объявлен главным оратором. Но его быстро затмили два Республиканца, которые собираются баллотироваться на пост президента в 1996 году: сенатор Боб Доул из Канзаса и губернатор Пит Уилсон из Калифорнии. Официально принимающей стороной был Уилсон, но его рейтинг в опросах общественного мнения упал, когда Доул потеснил его на подмостках. Доул как-то умудрился захватить третью позицию в списке ораторов и произнес такой бесстыдный панегирик, что в конце сам разразился слезами.
Акции Доула взлетели как ракета, и он стал лидером Республиканской партии на 1996 год. Уилсон, выступавший за Доулом, выглядел как пародия на Энгельберта Хампердинка, и, вероятно, не будет переизбран губернатором Калифорнии в ноябре.
Историки были представлены оратором номер два, Генри Киссинджером, который при Никсоне был государственным секретарем. Сам по себе Киссинджер — рьяный ревизионист, у которого в запасе много заточенных топоров. Он задал тон всему событию, нарисовав сентиментальный и служащий восхвалению самого оратора портрет Никсона. Он сказал, что Никсон даже более святой, чем его собственная мама, что он президент, который добился множества божественных успехов, — большую часть которых описана самим Киссинджером в новой книге. Киссинджер прибыл в Калифорнию в рамках большого рекламного турне, посвященного выходу своей книги о дипломатии, гении Сталине, Г.Ф. Ловкрафте и других великих умах нашего времени, включая Ричарда Никсона и самого автора.
Киссинджер был только одним из множества историков, которые внезапно увидели в Никсоне нечто большее, чем сумму его подлых частей. Они утверждают, что у Истории нет необходимости прощать Никсона, потому что он уже освободил себя от вины благодаря мощной воле и безумной надменности, которые поставили его в одном ряду с другими ницшеанскими сверхчеловеками типа Гитлера, Иисуса, Бисмарка и императора Хирохито. Ревизионисты поднимают Никсона до статуса Американского Цезаря, утверждая, что если будет написана полная история двадцатого столетия, ни один президент даже не приблизится к Никсону по своему величию. «На его фоне Рузвельт и Трумэн будут выглядеть карликами», — как выразился один ученый из Университета Дьюк.
