И такая дура! Только и могла, что реветь, и никогда не упускала шанса это сделать.
В тот день в Далласе я шел чуть впереди нее. Я сказал ей: ради бога, если она хочет выглядеть и вести себя как шлюха, то может катиться на все четыре стороны. Как я уже говорил, я шел впереди, и когда наконец оглянулся, ее на тротуаре не было. Да и вообще никого не было на тротуаре.
Все они высыпали на проезжую часть примерно в квартале позади и сгрудились перед большим грузовиком…
22
Я родился в Нью-Йорке у бедных, но честных родителей и, сколько себя помню, всегда вкалывал, стараясь чего-то добиться. Но, сколько себя помню, кто-то всегда пытался испортить мне жизнь. И так было с любым делом, за которое я брался. Так или иначе, мне повсюду вставляли палки в колеса; из соображений милосердия не стану обременять вас мрачными подробностями.
Я часто думал: будь у меня маленькая спутница жизни, чтобы делить со мной кров, неравная борьба уже не казалась бы мне столь неравной. Но и в этом деле мне везло не больше, чем во всех остальных. Только шлюхи мне и попадались. Пять чертовых шлюх подряд… а может, шесть или семь, не важно. Все они вполне могли быть одной и той же бабой.
Ну вот, в конце концов я очутился в Оклахома-Сити, и, похоже, наконец-то моя участь переменилась. Не в смысле денег, конечно. Я скупал золото — снова ходил по домам, — а как можно что-то заработать, если все вокруг тебя обманывают? Но, похоже, моя участь точно переменилась в том, что касалось женщин. То есть не просто похоже, а так и было на самом деле. А что касается денег, то их у нее хватило бы и на сорок человек.
Я встретил ее, когда обходил один отличный многоквартирный дом в Оклахома-Сити. Я проскользнул мимо привратника, и ее жилье оказалось первым, куда я постучался. Элегантная? Красивая? В общем, одно могу сказать: в жизни не видал такой женщины. Я глазам своим не поверил, когда она улыбнулась и пригласила меня войти.
Мне было стыдно спрашивать у нее про золото. Я сказал, что ищу одного человека, который здесь жил, и все такое. Добавил, что мне очень жаль причинять ей беспокойство. И…
— Ах, ну что вы. — Она засмеялась, но не надо мной, понятно? Она вела себя мило и дружелюбно. — Не стоит извиняться, ведь это ваша работа. Конечно же, меня немного смущает, что джентльмен таких личных достоинств и столь явных способностей занимается подобными…
— Что ж, — перебил я ее, — это ведь только временно, понимаете? В последнее время удача изменила мне, и пришлось браться за то, что подвернулось под руку.
— Как ужасно! Присядьте, а я пока принесу вам чего-нибудь выпить.
Я сел на диванчик, стоивший не меньше двух тысяч долларов. Она принесла бокалы и села рядом со мной. Она улыбалась и поддерживала разговор, потому что я, само собой, почти утратил дар речи.
Я допил до дна и уже собрался уходить. Тут она накрыла мою руку своей.
— Пожалуйста, — попросила она. — Пожалуйста, не уходите. Я чувствую себя так одиноко с тех пор, как умер мой муж.
Я ответил, что, конечно же, сожалею о смерти ее мужа. Глаза ее на мгновение затуманились, а потом она покачала головой:
— Мне одиноко без него, и, с-само собой, я не хотела его смерти, н-но… но, ах, ужасно так говорить, но, мне кажется, я, в сущности, начала его ненавидеть! Он выдавал себя не за того, кем был на самом деле. Делал вид, что он — все, что мне нужно, но потом, когда мы поженились…
— Я знаю, о чем ты, — перебил ее я. — В точности знаю, о чем ты, дет… э-э…
— Скажи это, — прошептала она, повернулась ко мне и обвила меня руками. — Скажи, что я твоя детка. Скажи это, говори все что хочешь, делай все что… хочешь. Но т-только не уходи…
Это было как прекрасный сон, дорогой читатель, но я
вас не обманываю: именно так я встретился с прекрасной Еленой, моей сказочной принцессой. Так наконец соединились два сердца, жаждущие любви.
Ты заметил, дорогой читатель, что я не описал ее тебе, но я просто не в силах этого сделать. У нее ведь так много разных обличий. Когда она выходила на улицу, где ее могли видеть посторонние, она всегда выглядела одинаково — такой, какой явилась мне в день нашего знакомства. Но когда мы оставались одни… в общем, если бы я не знал, что это она, иногда мне было бы трудно поверить, что это
одна и та же особа. У нее были десятки разных нарядов: одежда, которую могла бы носить девушка восемнадцати лет, или женщина двадцати пяти, или тридцати пяти, и так далее. Причем гардероб полный, от домашних платьев до вечерних. И косметика была у нее для разных случаев разная. Пудра, и помада, и румяна — десятки разных оттенков, — накладки для волос, и ресницы, и брови, и зубные коронки. Даже маленькие стекляшки, чтобы вставлять в глаза и менять их цвет. Для нее это было чем-то вроде хобби, понимаете, — принимать все эти разные обличья. И в самом начале мне было слегка не по себе; я задумывался над тем, что у нее настоящее, а что нет. И может, если бы я увидел ее такой, какая она на самом деле
я бы на это не согласился. Но так было только поначалу. Понимаешь, дорогой читатель, никак иначе и быть не могло. То есть она должна была быть
красивой, и элегантной, и всем тем, что мужчина ищет в женщине. С меня хватило тех королевских статей, что я видел от шлюх. И после долгой неравной борьбы я хотя бы нашел то, чего жаждало мое сердце.
Она унаследовала кучу денег от своего отца, но это
пожалуй, и все, что я узнал о ней или о нем. Я даже не знал его фамилии — ее девичьей фамилии. Ее очень смущало, когда я заговаривал о ее семье, поэтому после одной-двух попыток я перестал это делать. Я подумал, что ее старик, наверное, разбогател на продаже лекарств от сифилиса или на чем-то подобном, поэтому, само собой, она стеснялась об этом говорить. Так что лучше было и не спрашивать. В конце концов, хоть я всю дорогу вкалывал и никогда не жаловался, даже в моей жизни было несколько глав, о которых я предпочитал не распространяться.
Ее деньги были в банке в другом городе — но где точно
я не знаю. Она так стеснялась своей девичьей фамилии, что никогда не обналичивала чеки здесь, в городе, и не просила банк прислать ей деньги. Когда они у нее кончались, она просто садилась на самолет, летела в тот город, брала со счета, сколько нужно, и возвращалась тем же вечером.
Она как раз поехала за деньгами в то утро, когда эта история появилась в газетах, — история о людях, которых я когда-то знал. И я
так хохотал, читая это, что, черт побери, у меня чуть не треснуло ребро. Я читал и перечитывал это целый день и каждый раз хохотал
хохотал, как никогда в жизни:
Преступление двадцатилетней давности — похищение ребенка из семьи Стерлинг — было раскрыто
