русский офицерский кафтан и камзол. По старой привычке Штроле, отправляясь на берег, заткнул за пояс заряженный пистолет и настоял, чтобы князь сделал то же самое.
Через четверть часа шлюпка отвалила от борта фрегата и во весь мах длинных весел пошла к берегу. Медленно отодвигались в сторону серые утесы мыса Люзе и постепенно разворачивался вид на его пологий и зеленый склон, обращенный к внутренней части острова. И князь и Штроле во все глаза глядели на открывающуюся перед ними картину.
— Смотри, князь, ведь это огороды, — сказал Штроле. — Тут что деревня, что ли, близко? Вон и люди на них какие-то копошатся.
— Н-нет, — неуверенно промямлил князь. — Деревня как будто далеко. За дюнами. Вон, вон, смотри! Вон где склад, повыше огородов, на склоне…
— Да ведь это целый редут! — воскликнул Штроле. — Вон на валу три пушки, флагшток с андреевским флагом, а под ним часовой. Князь, что же это такое?
— Чудеса, да и только, — смущенно сказал Борода-Капустин.
— Чудеса! — язвительно передразнил его Штроле. — 'Матросишки разбежались, потому что-де им жрать нечего'. А я-то дурак поверил! Как будто я русских не знаю!.. Черт возьми, они на одной траве могут жить! Ну, делать нечего. Возьмем их обманом. На радостях они нам сразу поверят, а там уж будет поздно.
Часовой у флага, видимо, заметил шлюпку, он подошел к колоколу и ударил тревогу. Несколько человек, работавших на грядках между дюнами и мысом, оставили свою работу и бегом бросились к 'редуту' с лопатами в руках. Шлюпка между тем заскрипела дном по песку и остановилась.
— Братцы, братцы, мы свои, не полошитесь! — закричал князь и, встав во весь рост, замахал треуголкою. — Я ваш капитан, бра-атцы!
Штроле тоже поднялся и замахал шляпою.
Но русские матросы, бывшие уже на равном расстоянии и от редута и от шлюпки, и сами остановились, видимо заметив, что люди в шлюпке одеты по-русски. Они торопливо одернули рубахи, пригладили волосы и снова припустили во всю прыть — на этот раз к шлюпке.
Часовой у флагштока стойко оставался на своем посту. Напряженно вглядываясь из-под ладони, он так и вытягивался, отклоняясь то вправо, то влево, чтобы получше разглядеть, кто же это прибыл наконец к ним на остров Гоольс?
Четыре матроса с фрегата, бредя по колена, на руках вынесли Штроле и князя из шлюпки на берег, как раз к тому моменту, когда 'островитяне' подбежали к самой воде.
— Эх, жалко, мало мы с собой прихватили народу! — шепнул Штроле князю. — Сейчас бы тут перевязать их, голубчиков, и конец делу…
— Ваше сиятельство, господин капитан! — крикнул было Ермаков, подбежавший первым, но тут же спохватился и, оглянувшись на подбегающих товарищей, скомандовал: — Стройсь! Смирно! — и затем, выпрямившись, рапортовал: — Старший по команде матрос первой статьи Ермаков. Честь имею доложить: в команде налицо семь человек. Больных нет. Особых происшествий не было.
— Спасибо, Ермаков, спасибо вам, братцы, — смятенным голосом сказал князь. — Так… Вольно, братцы…
Матросы окружили мрачного Штроле и смущенного князя.
— Вот такие дела, братцы, — промямлил князь.
Штроле искоса, негодующе посмотрел на него, и князь, взяв себя в руки, продолжал:
— Мы за вами. Вот господин Штроле, капитан фрегата 'Винд-Хунд', примет все имущество и отвезет вас в Кронштадт.
— Ну, слава богу, ваше сиятельство, — оказал Ермаков, — а то мы тут думали: забыли нас вовсе…
— Не забыли, — тускло улыбнулся князь, которому все время было сильно не по себе.
— Дозвольте обратиться, ваше сиятельство, — сказал вдруг Петров, внимательно глядевший на фрегат, стоявший на якоре в полуверсте от берега.
— Говори, — отвечал ему князь.
— Ведь это, сударь, будто не 'Винд-Хунд'. 'Винд-Хунд' я хорошо знаю.
— Это новый 'Винд-Хунд', — резко оказал Штроле. — Тот в прошлом году затонул подле Наргена.
Ермаков пристально посмотрел на судно, потом на Штроле, но ничего не оказал.
Трубач между тем подошел к четырем фрегатским матросам, стоявшим отдельной кучкой.
— Здорово, братцы! — весело сказал трубач. — Ну, как там у нас в Кронштадте — все на месте?
— Нитшего, нитшего, — торопливо отвечал один из фрегатских. Остальные молчали, напряженно улыбаясь.
Трубач недоуменно обвел их взглядом.
— Да вы что, братцы, не русские, что ли? — спросил он.
— Чухна, чухна мы, — закивал головой тот, что говорил 'нитшего'.
— Ну, коли разговор у нас не получается, давайте закурим, — решил трубач. — Угощайте, ребята. С табачком у нас плохо.
— А? — недоуменно спросил 'чухна', но тут же сообразил, в чем дело. Табачка, табачка, — и с готовностью полез в карман за кисетом.
Заметив этот жест, Маметкул, Нефедов и Петров тоже подошли к фрегатским.
— Мамет, дело сумнительное, — шепнул Урасову трубач. — Матросы не русские…
— И фрегат не 'Винд-Хунд', — шепотом же отвечал Урасов. — Скажи Ермакову!
— Есть!
Штроле вдруг достал из-за пояса пистолет и, подняв руку, выстрелил в воздух. Русские матросы, схватясь за заступы, сдвинулись в кучку.
— Это что же, ваше благородие? — строго спросил Ермаков.
— Сигнал на фрегат, чтобы посылали шлюпки с людьми на берег, объяснил Штроле, пряча за пояс дымящийся пистолет.
Действительно, стоявший на юте фрегата человек тоже поднял руку, белый дымок пыхнул над его пистолетом и растаял в воздухе. Через несколько секунд долетел до берега звук выстрела. Фрегат ожил, по палубе забегали матросы, заскрипели тали, и шлюпки, повиснув над бортами, стали опускаться на воду.
— Ну, ребята, — обратился к матросам князь, — поезжайте-ка на фрегат, к своим. Вас там угостят на славу. А ты, Ермаков, пойдешь с нами, показывай, где что.
— Да, да, надо спешить, — подтвердил Штроле. — Стоянка здесь плохая, а погоде верить нельзя.
— Не обессудьте, ваше сиятельство, — выступил вперед Маметкул. — Мы на радостях прибежали с работы в затрапезной одежонке. На фрегат нам так ехать совестно. Дозвольте сбегать в кубрик одеться по форме.
— Глупости! — сказал Штроле. — Не велика беда, езжайте так.
— Совестно, ваше благородие, мы порядок все время соблюдали. Неохота напоследок перед людьми срамиться, — поддержал Урасова Ермаков.
— Ну, черт с вами, одевайтесь, только пулей! — решил Штроле.
— Есть! — отвечали матросы и почти бегом, обгоняя князя и Штроле, все шестеро устремились к редуту.
Штроле по-шведски приказал четырем своим матросам следовать за собою.
— Ты смотри, что они тут наделали, — сказал Штроле, подходя к валу с бруствером и тремя амбразурами для легких пушек с бригантины. — Если бы они тут вздумали засесть и обороняться, то отсюда их без артиллерии и не выковырнешь!.. И ров перед валом!
— Этого ничего не было, когда мы уезжали, — сказал князь.
Вал прикрывал доступ на площадку, где стояли навесы и амбар с имуществом 'Принцессы Анны'. Через ров, глубиною в полторы сажени и шириной в сажень, был переброшен легкий мосток.
Ермаков в фризовом бостроге[45], с короткой саблей на
