должен был вобрать в Себя сущность злокачественной людской плоти. Но как уже сказано, в Боге сущность и существование совпадают, поэтому 'вобрать в Себя сущность греховной людской плоти' означало для Сына 'существовать в этой плоти', взять ее на Себя, т. е. воплотиться. Он это и сделал в день Благовещения.
Воплощение уже само по себе было колоссальным унижением и умалением Бога-Слова. Вот как говорит об этом апостол Павел: 'Уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек. Смирил Себя, быв послушным даже до смерти и смерти крестной' (Фил 2, 7). Какое царственное величие в этом добровольном унижении! Господи, слава Тебе!
Кому же Он был послушен? Во всем Евангелии нет ни единого указания на то, что Он подчинялся каким-то людям, какому-то начальству. Наоборот, там подчеркивается, что Он говорил 'как власть имеющий', и все дивились этому (Мк. 1,22). Из Него изливалась ощутимая всеми таинственная сила, в Нем бы какой-то несравненный аристократизм. Хотя Он и призывал научиться от Него кротости, никакой кротости никто в Нем не видел. Никому бы и в голову не пришло похлопать Его по плечу. С первосвященниками, которым Он, по идее, в первую очередь должен был подчиняться, Он говорил с неслыханной дерзостью, на вопросы римского наместника Пилата не отвечал. Нет, не людям Он был послушен, а Отцу. И Свой великий подвиг, начавшийся с унижающего Его воплощения, Он совершил тоже рада Отца, а не ради нас, как ни лестно нам было бы так думать. Совершил для того, чтобы исправить Отцовскую неудачу, хотя как бы и запланированную Самим Отцом. И воплощение в этом подвиге не было самым трудным элементом, дальше предстояло нечто куда более ужасное.
Падшему человеку нужно было дать другую плоть, которая по своей сущности позволила бы обрести ему вечную жизнь. Но для этого сперва нужно было уничтожить старую плоть, не дающую ее обрести. А эта сущностно испорченная плоть была на Нем. Значит надо было отдать ее на растерзание и смерть.
Здесь уместно сделать небольшое отступление, чтобы отметить полную неприемлемость для православной мысли католического догмата 'О непорочном зачатии Девы Марии', Он состоит в утверждении, что в момент зачатия Иоакимом и Анной будущей матери Иисуса Христа с плода особым космическим актом был снят первородный грех, так что Мария еще в зародышевом состоянии сделалась 'новозаветным человеком'. Понятно, для чего римской церкви понадобился этот тезис: желая поставить свою паству в абсолютную от себя зависимость, она этим заранее отводит возражение, состоящее в указании на достижение Девой Марией такой святости, которая позволила ей стать Матерью Бога, безо всякой помощи со стороны христовой церкви, которой тогда просто не было. Ватикан поясняет: это было исключение, уникальное событие, которое больше никогда не повторится, так что теперь обновления нашей плоти можно ожидать только от церкви. Но в своем безудержном стремлении к власти над душами католические богословы так переусердствовали в софистике, что с момента принятия этого догмата, т. е. с 1854-го года, их надо уже не упрекать в 'отклонении', а осуждать в тяжелой ереси, несовместимой с самой основой христианской веры. Судите сами: если Дева Мария имела от Бога новую плоть, то родившийся от нее Святым Духом Иисус тем более был облачен в новую плоть. Но тогда зачем Ему понадобилось умертвить ее и одеться в другую? И если Творец так легко и быстро мог снять с Марии первородный грех, почему бы Ему не сделать это и с остальным человечеством и вернуть ему вечную жизнь без восхождения любимого Сына на Голгофу? Тут двойной абсурд, перечеркивающий весь смысл Боговоплощения и крестной смерти Иисуса Христа.
В дивной молитве, называемой 'Великое славословие', коротко и ясно раскрыта суть Искупления: 'Вземляй грех мира'. Православная церковь со времен апостолов не только верит, но и знает, что Христу для нашего спасения пришлось взять на Себя наш первородный грех, который нам было не под силу искоренить собственными усилиями. И в то же время мы постоянно повторяем, что Иисус был безгрешен, что, воплотившись, Он сделался подобен нам во всем, кроме греха. Как это совместить? Только так: Он оделся в грешное ветхозаветное тело, но душою остался безгрешен, так как при двух Своих естествах — божественном и человеческом, личность в Нем была одна, и это была Божественная личность. А если кому-то покажется, что Богу неприлично вселяться в грешную плоть, напомним, что Ему 'неприлично' вселяться в любую плоть, даже самую совершенную, поскольку между Богом и любой сотворенной данностью — бездна. Раз уж Он преодолел ради выполнения Своей задачи это 'неприличие' и стал бренным существом, то вопрос о том, что это за существо, не играет роли. На фоне бесконечного унижения, связанного с самим фактом воплощения, было бы непринципиальным даже и то дополнительное унижение, которому Он бы подверг Себя, сделавшись не человеком, а тараканом, так как разница между этими двумя тварями неизмеримо меньше, чем разница между ими обоими и Богом.
Что же касается нашего 'искупления' Христом, а лучше сказать спасения, то сегодня, задним числом, его механизм достаточно ясно открывается нам во всех своих главных моментах. Одев на Себя греховную человеческую плоть, Бог-Сын прожил в ней, начиная с эмбриональной стадии, более тридцати лет, изучая буквально 'на своей шкуре' все ее тромбы и метастазы, не позволярвшие находящейся в этой плоти душе войти в Царство Божие. Все эти завалы нужно было зафиксировать и внести в некое 'досье' для последующего их устранения в обновленном варианте. Фиксировал же их Иисус опытным путем, лично натыкаясь то на один завал, то на другой. Он их, конечно, преодолевал, так как Бог может пройти через любую стену, но, преодолевая, запоминал, где они расположены. И когда Он достиг возраста, после которого уже начинается старение, вся информация о дефектах человеческой плоти, которую можно было получить, живя в ней, была Им получена. Но опись метастаз первородного греха этим не была еще закончена: чтобы доставить полную карту порчи, необходимо было знать не только как ветхозаветная плоть живет, но и как она страдает и умирает. Человеческой половине Иисуса было страшно идти на страдания и смерть, и Он взмолился: 'Отче! о, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня!', но тут же, видимо, понял, что без этого дело не будет доведено до конца, и добавил: 'впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет-' (Лк. 22, 42).
Невообразимую крестную муку Бога-Сына, завершившую первый этап нашего спасения, мы вспоминаем в пятницу Страстной седмицы.
Затем дело спасения вступило во вторую фазу: Бог-Сын стал наращивать на Себя новую плоть, в которой все выявленные завалы были устранены. Это был довольно длительный процесс, начавшийся еще во гробе и не закончившийся даже космическим взрывом, называемым Воскресением, который выжег на пеленах поразительное изображение умершего Христа, содержащее подробную информацию о всех перенесенных Им страданиях. Уже после Воскресения, встретив в саду Марию Магдалину, Он сказал ей: 'Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему' (Ин. 20, 17). В этот момент формирование на Нем обновленной плоти еще продолжалось.
Когда оно закончилось, наступил третий и последний этап. С этого момента и по сегодня всякий человек мог и может открыть дверь в Царствие, если будет стараться исполнять евангельские заповеди и верить во Христа. В этом случае Святой Дух, имеющий неограниченную власть над материей, переоденет его в тело нового образца, созданное Сыном. Сам Христос называл это мистическое обновление плоти 'рождением свыше' и в разговоре с иудейским начальником Никодимом разъяснил, что это такое. 'Истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия. Никодим говорит Ему: как может человек родиться, будучи стар? неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться? Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие' (Ин. 3, 3–5). Поэтому при крещении (рождении от воды) мы говорим: 'Во Христа облекаемся' — рождаясь и от Духа, начинаем одеваться в заготовленную Им для нас новую плоть, в которой Он ходил по земле от Воскресения до Вознесения. Завершится ли этот, инициированный крещением процесс — зависит от нашей дальнейшей жизни. Пасхальная радость — это ликование по поводу того, что возможность такого переодевания теперь существует. И это радость не только людей, но и всего мира, существование которого имеет лишь то оправдание, что в нем могут появляться святые. Мир тоже освобожден Христовым Воскресением, ибо вся тварь стенала и мучилась из-за нашего греха (Рим 8, 22). Поэтому, наверное, и солнышко по-особому играет обычно на Пасху.
Примечания
