- Я… выживу, – проскрежетала она. – Мы… выживем. Мы так поступаем… потому что… у нас… нет… другого выбора. Мы умираем… дети… умирают… семья… друзья… возлюбленные… все умирают… но жизнь… жизнь продолжается… потому что жизнь… намного сильнее… чем… смерть… Жизнь… продолжается!
- Ты… прав. – Она продолжала говорить, хотя по его расчётам должна была кричать от боли. – Я… не… знаю… кто… я. Мне… это… не важно! Я та… какой… себя сотворю. Я… Мы… выживем… Ты не нужен нам!
Он снова отшатнулся перед напором злой ярости в её словах, не веря, что такой огонь возможен от человека, испытывающего такую сильную боль.
- Кто ты? – спросил он.
- Мне… это… не важно!
- Кто ты?
- Мне… это… не важно!
- КТО ТЫ?
- Она права, – произнёс новый голос. – Ты не можешь заставить нас подчиниться себе только из–за боли. Без полномочий власть ничто. Если ты и ворлонцы хотите сидеть и напускать на себя загадочный вид, что же ладно. Мы будем сражаться без вас, потому что у нас нет другого выбора. Мы не нуждаемся в вас. У вас нет никакой власти над нами. Если нам это предназначено, мы выясним кто мы, трудным путём, но без вас.
Шеридан! Но как?.. Он же должен быть парализован. Он же должен быть… Он не должен стоять в дверном проходе, глядя на него глазами, полными ярости, а на неё взглядом невысказанной любви. Нет… это ещё не конец!
- А что она значит для тебя? Она же убийца. Она уничтожила твой родной мир, а ты здесь! Соглашаешься с ней! По всем правилам ты должен был давно её убить!
- Что она мне? Не твоё собачье дело!
- Да ну. А что если я убью её? Он усилил боль, но она не пошевелилась. Даже не закричала. Даже не отвела взгляда. – Что тогда?
- Я тебе не позволю это сделать.
- И это всё. Никаких глупостей о том, чтобы отдать свою жизнь ради её спасения? Никаких… романтических пошлостей и глупостей? Никаких любовных излияний?
- Если я должен умереть, чтобы спасти её жизнь, тогда да… Я сделаю это.
- Джон… – сказала она, наконец–то собрав силы, чтобы промолвить. – Нет…
- Если я должен умереть, чтобы спасти её жизнь, тогда да… Я сделаю это.
- Почему? Ты не видел от неё ничего, кроме боли. Зачем тебе отдавать свою жизнь за такую, как она?
- Потому что я… потому что… потому что сердце поступает так, как поступает. Сердце не признаёт границ на карте, войн или политических партий. Сердце поступает так, как поступает.
- Ох, очень трогательно. Невзирая на вопящие на тебя миллиарды людей. А ты что?. – Он повернулся, чтобы посмотреть на неё, её голова была всё ещё приподнята, в глазах горел огонь, и она не проронила ни звука.
- А ты что? Ты же поклялась уничтожить его народ, помнишь? Он взял тебя в плен, забрал тебя от твоего народа, допустил твою смерть и пытки, ударил тебя, бил тебя… кричал на тебя… оставил тебя, когда ты больше всего в нём нуждалась. Почему ты должна оставаться на его стороне? Если я предложу убить его, чтобы спасти твою жизнь…
- Я… ничего… тебе… не должна! Я больше… не буду… отвечать… на твои… вопросы!
- Будешь.
- Нет, – сказал Шеридан. – Нет, она не будет. И я тоже. А теперь убирайся с этой планеты и больше никогда не возвращайся!
Он переводил свой взгляд с одного лица на другое, с тёмных глаз на зелёные, и он понял, что не справился со своей миссией. Он прекратил её боль и ушёл с тяжёлым сердцем, опустив голову.
Он не справился…
Может быть…
- Вы уверены, что это сработает?
- Я не могу отвечать за ваш план, но эта технология позволит вам с ними поговорить.
Синевал не был совсем неподготовлен к голографической технологии, но стоя около своего трона, парившего в пространстве, глядя на подплывающий ворлонский корабль, он не мог не содрогнуться. Ему не нравились ворлонцы, никогда, но… их мощь нельзя было игнорировать.
Синевал посмотрел на Примаса, тот пожал плечами.
- Это Синевал, Примас Nominus et Corpus, военный лидер Клинков Ветра, энтил'за рейнджеров, Сатаи Серого Совета, Избранный Минбара. – Он не был уверен, какое впечатление произведёт на ворлонцев список титулов, но это не могло повредить.
- Здесь правлю я. Ваш… представитель будет вам возвращен, когда я получу, то, что мне нужно.
Синевал вздрогнул от удивления, но быстро скрыл это. Конечно же, ворлонцам были известны детали пророчества Валена, и возможно о его роли в них. – Это знание только для меня.
Синевалу было хорошо известно значение этого вопроса. Он также знал, что ответа не существует.
- Чего вы хотите?
Голос задрожал от злости.
- Я буду задавать любые вопросы. Хотите знать, что нужно мне? Будущее для своего народа. Народа единого, сильного, народа, которым правит смелость и мудрость. Вот, что мне нужно, и я сделаю всё, чтобы этого добиться. Я буду бороться против всех врагов, внутренних и внешних. Когда на мой народ снова низойдёт Тьма, о которой говорил Вален, я разрушу её.
- Я знаю, чего хочу, и знаю, что я должен сделать, чтобы этого добиться. Вы можете сказать о себе тоже самое?
- Почему вы добиваетесь его освобождения? Вы боитесь того, что он может мне рассказать? Слишком поздно. Я узнал всё, что хотел. Я знал, что он один из ваших агентов в ту же минуту, как увидел его. От него исходит ворлонский дух. В его мозгу один из вас. Разве это не так? Уничтожьте это место, и вы уничтожите вместе с ним частичку себя.
- Когда я буду в добром расположении духа, и вас здесь не будет. Оставьте это место, и я рано или поздно освобожу его, как только узнаю от него необходимые сведения. Он – и его ворлонский пассажир – будут в безопасности. Я обещаю это. – Синевал замолчал. – Или вы можете начать атаку, тогда убьёте его.
Последовало молчание.
Синевал увидел, как открылись ворота перехода, и ворлонский корабль улетел. Синевал едва сдержал ликующий клич. Он не был уверен, что это сработает.
- Похоже, жизнь рядом с вами становится очень интересной, – заметил Примас. – В вашем летоисчислении я прожил двенадцать столетий, и мне хотелось бы прожить ещё много веков. Тем не менее должен признаться, это самое интересное время из тех, что я знал. Каковы теперь ваши планы?
- Узнать от Мордена что–нибудь полезное, а затем отпустить его. А после этого… – Синевал замолчал.
