Эпилог : Сказаны последние слова.

— Верно, но я учил ее саму защищать себя, и я в нее верю. Она не будет пешкой ни для какой из сил. Мы достаточно были ими — мой отец, моя мать и я.

Дералайн не понимала ничего из этого. Ее страх ушел, потому что рядом был дед, но его слова смутили и запутали ее. Она не понимала... и была не уверена, хочет ли она понимать. Она в него верила и этого было достаточно.

Призрак отступил.

— Пусть будет так, как скажешь ты, спаситель. Мы слишком много должны тебе, чтобы настаивать.

— Вы не должны мне ничего. Как я сказал — мне заплатили полностью. Мои друзья — вот кому вы должны; те, кто не вернулся с Голгофы. Тем не менее, вашего слова будет достаточно. Поклянись, что вы оставите ее род в покое. На следующую тысячу лет. Клянись.

— Я не могу....

— Ваш Исток, когда он пожелает — говорит, используя вас, как посредников. Ты можешь поклясться мне.

Призрак дернулся, его тело встряхнулось, словно от судороги. Черное сияние растеклось из его глаз и рта, и Дералайн услышала эхо миллионов голосов, говоривших словно один.

— Мы клянемся в том. — сказал голос из ниоткуда и отовсюду одновременно.

Ее дед, казалось, не замечал силы чужого голоса.

— Что ж, этого будет достаточно.

— Ты не покинешь этот мир живым. Мы знаем это.

— Да. Как и я. А она?

— Она будет жить долго, и узнает великое счастье и великую печаль.

— Спасибо.

— Мы многое должны тебе, спаситель. Мы не забыли и не забудем.

— Вы ничего мне не должны.

Темное сияние исчезло, ушли журчание, шепот и шипение множества голосов, и не осталось ничего, кроме нее, ее деда и призрака.

Стояла тишина.

Она нарушила ее.

— О чем он говорил? — спросила она, ее сердце бешено колотилось. — Дедушка, о чем он говорил, когда сказал, что ты не покинешь эту планету живым?

Он ответил не сразу. Он выглядел отстраненным и равнодушным.

— Думаю, — наконец, сказал он — что вскоре у нас будут гости.

— Дедушка?

Он не ответил.

— Дедушка?

Дедушка?

* * *

- Мой отец умер, когда мне было три года. Я почти совсем его не помню. Единственное, что я помню — это запах. Он пах... пеплом. Черным пеплом.

Мы росли на Вентари-3. Не знаю — знаешь ли ты про нее... Ну ты, может быть, и знаешь. Вообще–то, это мир Бракири. Мои родители были среди группы людей, которые поселились там к концу войны. Подозреваю, что никого не ставя в известность. Позже президент Корвин выторговал ее для нас, как часть какого–то из соглашений. Все равно, там жило не так уж и много, а бракири не так уж ей интересовались.

Единственно что было у этого мира — это полезные ископаемые. Куча. Не спрашивай, что это было и для чего, но на Вентари-3 этого были горы. Мой отец был шахтером.

Черный пепел. Вот чем он пах...

Он умер когда мне было три года. Случился обвал. Три сотни и пятьдесят семь человек погибли, и так случилось, что мой отец был одним из них. Думаю, по сравнению с войной, Чужаками, и всем прочим — смерть в обвалившейся шахте совершенно обычна.

На самом деле, я потом не слишком много об этом размышлял, глядя на то, как мать пытается нас прокормить. Не беспокойся. Это не жалостливая история про несчастное детство. Это просто...

Не знаю. Это просто я.

Я ненавидел Вентари-3. Там ничего не было — просто пустая планета, полная пустых бездушных людей. Неважно было, как далеко была война, или даже что она кончилась, никто там не выглядел счастливым. Моя мать — точно нет. И братья с сестрой тоже.

И я, конечно.

В конце концов я, конечно, сбежал. Я хотел увидеть галактику. Все места о которых я слышал. Мне пришлось постараться, чтобы накопить достаточно для настоящего побега. Я почти год работал в шахте. Это было страшно. Я все думал про отца, и узнавал какими должны быть признаки обвала.

Вот тогда я часто думал о нем. Когда я был в тоннеле и боялся так, что представить нельзя. Я все еще не люблю подземелья.

Если он боялся хотя бы вполовину так, как я — то надо было обладать немалым мужеством, чтобы так работать. Я знал что это не навечно, и все равно должен был постоянно напоминать себе, зачем я все это делаю. А он работал там всю жизнь. У него не было ни лучшего мира, ни путешествий, ничего. Только Вентари-3, до самой смерти.

Я никогда не понимал этого раньше, и думаю что больше не смогу по–настоящему это понимать. Тот год в шахтах был единственным временем, когда я действительно понимал, что же он делал.

Я не говорю, что понимаю, что ты испытала. Я этого не сделаю. Я просто скажу что...

Извини. Мне действительно жаль.

Что ж. Если ты все–таки хочешь остаться одна, я уйду.

Джек поднялся, желая быть способным сказать что–то лучшее, желая, чтобы он мог высказать свои чувства более ярко... Он направился прочь.

— Останься. - прошептала она.

Он оглянулся на нее и снова сел рядом.

Она сжала его руку.

— Спасибо. — прошептала она, ее голос был хриплым и сорванным.

— Спасибо.

* * *

На один пугающий миг Дералайн подумала, что все они умрут. Пять Рейнджеров глядели на ее деда, с обнаженным оружием, готовые к бою. Ее дед выглядел мирно и спокойно, но ей было знакомо такое выражение лица. Призрака нигде не было видно.

— Я Леннан из Рейнджеров. — сказал их командир. — Эта земля объявлена запретной, по приказу Серого Совета. Назовите свои имена и намерения.

Ее дед отступил назад, а затем неторопливо повернулся к ним спиной и зашагал к трону.

— Оставайтесь на месте! — крикнул рейнджер.

Ее дед опустился на трон.

— Леннан... — произнес он, словно пробуя имя на вкус. — Ты напоминаешь мне того, кого я когда–то знал. Ты не приходишься родней Немейну?

Рейнджер на секунду выглядел смущенным.

— Мой прадед. — сказал он. — Как вы...?

— Посмотри на меня, Леннан. Твой прадед хорошо знал меня.

Рейнджер огляделся, рассматривая окружающее. Он взглянул на Парлэйна, сидящего на троне Широхиды так, словно был одним целым с ней. Он увидел статуи, зал и почувствовал холод воздуха.

Он явно понял все почти сразу, но не хотел в это верить.