ваши признания и комбинации. Я верю, вы делали то, что считали правильным. И я делаю то, что должен.
– Что происходит?! – Мальчишка вскочил с лежанки, перевел дикий взгляд с меня на лежащее на полу тело.
– Реорганизация Ячеек завершена почти на две трети.
Он хотел что-то еще сказать, но только рот открыл. И закрыл. Зато голос Корнелии де Кориан, вошедшей в комнатушку вслед за своим дроном, был весьма довольным.
– Я не ошиблась в вас, Деко. Благодарю вас от лица всего «Человечества».
– Не за что, – ответил я, не опуская лучевик.
– Нет-нет! Вы так много сделали для нас! Даже больше, чем мы рассчитывали, – она улыбалась, ее глаза сияли бешеной радостью. – Альянс с Ячейками был полезен, но утомителен. Вы избавили нас от этой ноши. Спасибо вам за всё. Но… Остались еще вы… И вы нам мешаете. Простите. Мы всегда будем помнить о вас. И о вас тоже, мой мальчик, – она повернулась к Вину. – Но, боюсь, вы больше не нужны.
– Нет, сударыня, боюсь, это вы больше не нужны.
Энерголуч вылетел из трубки лучевика и… был поглощен невидимой преградой в полуметре от дрона. В очередной раз преклоняюсь перед вашим гением, профессор. Я и забыл, что защита дронов поистине уникальна. Ну что ж, не лучевиком единым…
– Избавься от мусора, Дружок, – с этими словами и улыбкой победительницы Корнелия де Кориан вышла.
Дрон и Деко начали движение одновременно – это я видел. А вот остального – уже нет. Глаза не успевали. Лучшее, что я мог сделать, – это забиться в уголок и прикинуться шлангом. Когда два чудовища выясняют отношения, третьему лучше помалкивать до поры до времени. Интересно, кто окажется сильнее – псевдобог или псевдочеловек? Ненавижу обоих. Или нет?
Тело дрона ударилось о стену в метре от меня. Крошка бетона – настоящего, а не псевдо– посыпалась на пол. Человеческий позвоночник такое выдержать не способен. А вот Дружку было хоть бы что. Мне снова стало смешно. Это, пожалуй, нервное.
А вот дальше стало не до смеха.
На какую-то долю секунды я ощутил гордость – творение моего отца оказалось сильнее того, что могла создать Ячейка. Но когда Дружок занес руку для последнего, смертельного удара, я не выдержал. Черт бы побрал этого ячеечного ублюдкa!
–
– пропел я на одной ноте.
Дрон замер. Только что был почти человек, теперь статуя. Аллегория угрозы.
Деко тоже замер, но всё же и в соревновании по неподвижности псевдобог псевдочеловеку проигрывал. И тяжелое дыхание выдавало, и глаза были живыми. Глаза хищника, которого лишили его законной добычи. Вот только что было его добычей – противник или собственная смерть? А фиг поймешь этих ячеечных!
Он тем временем освободился из объятий дрона, посмотрел на меня.
– Дурацкая песенка.
– Что поделаешь, у отца было своеобразное чувство юмора, – я подошел к застывшему Дружку. Сейчас он выглядел особенно жалким. Ненавижу жалость! Это так больно. Хуже, чем похмелье. Я отвернулся, сглотнул подступившие слезы, прогнал воспоминания. Но перед глазами всё равно продолжало стоять видение – гора покореженных искусственных тел, готовых к утилизации. Мусор. Такой же ненужный мусор, каким вскоре стали и их создатели. А потом и каратели их создателей.
– Прости, Дружок, – сказал я, прощаясь с прошлым.
Деко встал рядом. Мне показалось или в его глазах тоже мелькнуло какое-то человеческое чувство, которого не было даже тогда, когда он уничтожал себе подобных? Это ответ на мою пси-трансляцию? Или он тоже переживает сейчас что-то свое, личное?
– Ты мог дезактивировать его с самого начала? – Даже если Деко и испытывал сейчас что-то, моему разумению недоступное, то по его ровному голосу этого не поймешь.
– Да.
– Ясно.
Я взорвался.
– Чего тебе опять ясно?! Мне самому не ясно ничего! Думаешь, я от вас обоих хотел избавиться? Или пытался понять, кого мне больше жалко, тебя или дрона? Или определял, какое чудовище чудовищнее? Думаешь, ты мне нужен? Да я был бы счастлив, если бы он тебя расплющил! Что ты вообще можешь знать, свoлочь ячеечная?!
– Спасибо, – оборвал он мои выкрики. – Ты мне жизнь спас.
– Ха! Подумаешь. Ты же смерти не боишься.
– Я не могу позволить себе умереть сейчас. Я не до конца исполнил свой долг.
Ну что тут скажешь… Больные они, в своей Ячейке. На всю голову больные.
– Что теперь с ним будет? – Деко кивнул в сторону человекоподобного изваяния.
– Ничего. Будет так стоять, пока не утилизируют.
– Активировать нельзя?
– Можно. Если знать код доступа.
– Ты знаешь?
– Да, – я произнес это как приговор самому себе. Наверное, сейчас я единственный, кто знает коды доступа, подстраховку на случай непредвиденных обстоятельств при общении с дронами, придуманную моим отцом втайне от других участников проекта. – Да. Я знаю. Но это ничего не даст. Активирую его – он попытается нас убить. Если поймет, что это невозможно – самоликвидируется. Дрон не может не выполнить приказ своего хозяина. А перемотивировать его я не смогу, ума не хватит.
– Не может не выполнить приказ хозяина, да? – Деко непонятно ухмыльнулся. – Я ему завидую.
– О чем ты?
– Ни о чем. Пошли, надо выбираться отсюда.
Я в последний раз взглянул на дрона. Дезактивированного. Мертвого. Да, мертвого! Я не буду отказывать ему хотя бы в праве на смерть. Еще одна смерть на совести настоящего чудовища.
– Прости, брат, – сказал я и пошел к двери.
– Прости, брат, – эхом повторил Деко. Я посмотрел на него с удивлением. Но он ничего больше не сказал.
Мы шли по темному коридору, направляясь к выходу из подвала. Навстречу своей судьбе.
«Дрон не может не выполнить приказ».
А я могу? Мой господин, в чем разница между ним и мной? Между недочеловеком и сверхчеловеком? Каждый из нас существует лишь для того, чтобы исполнить свой долг. Только дрон не будет размышлять о том, что именно является его долгом. Он счастливее меня.
Может, поэтому, мой князь, вы запретили производство псевдолюдей? Потому что они слишком похожи на нас? Или это мы слишком похожи на них? Их создавали и программировали, как идеальных слуг. Мы, путем селекции, модификаций и пси-коррекции, пытались сделать из себя идеальных господ. В чем разница между слугой и господином? Или создание слуг по образу и подобию господ – это одна из твоих своеобразных шуток, Крэйтер Делий? Ты пошутил, Алон-ден посмеялся. А что делать мне?
Я посмотрел на идущего впереди мальчишку. Человек. Без всяких псевдо-, недо– и сверх-. В чем разница между нами? Только ли в том, что для него есть ад, а я, что бы ни делал, всегда должен быть уверен в своей правоте и непогрешимости? Я ведь прав и непогрешим, мой князь?
– Тут дверь, – Вин остановился перед стальной решеткой. – Надо было у Дружка ключи поискать.
Он брезгливо подернул плечами. Я его понимал. Граница между человеком и вещью пришлась на
