Час от часу не легче. Наверное, я просто истратил запас удивления на сегодня, а потому ответил вполне спокойно:
– Да? Получилось?
Вера смутилась:
– Это не было сложно. Мне Толик как-то показал. В свойствах слепка есть запись последних номеров, с которых его пересылали. Транспортная история, что ли?
– Маршрутная история. Да, точно. Я и не подумал.
Ну вот. Теперь мне точно конец.
– Я звонила тебе, но ты не отвечал.
Ещё бы – сенс-то дома.
– Тогда я попробовала узнать, кому принадлежит предыдущий номер… поискала в Интернете, нашла сайт, на котором продавалась такая программа, отправила какую-то SMS, но ничего не заработало.
Кто бы мог подумать.
– А потом я позвонила.
Ну и что? Я тоже звонил. Станет Алина откликаться, как же.
– Очень долго никто не отвечал. Но я звонила снова и снова, пока, наконец, не взяли трубку. Я ругалась, кричала, угрожала – никто так и не ответил. Хотя мне послышалось что-то на той стороне. Ну…
– Что?
– Там… дышали в телефон.
И что Аля удумала на этот раз? Ведь если симка зарегистрирована на неё, то, как только Вера заявит в полицию – всё, конец игры. Вера украдкой посмотрела на часы.
– Я просто хочу, чтобы Толе стало лучше… И чтобы такого больше ни с кем не повторилось, – добавила она, секунду поразмыслив.
Она встала и собралась уходить. А внутри меня что-то сломалось. Врать дальше было неправильно, какие бы мотивы за моей ложью не стояли.
– Вера, постой.
Оп, а продолжить-то как сложно. Печёнка так и кричит: не продолжай, дурак, не выйдет из этого ничего хорошего!
– Я должен тебе сказать кое-что. Дело в том, что я…
Треклятый инстинкт самосохранения сжал моё горло мёртвой хваткой. Я отпил остывшего чаю и собрался с силами.
– На самом деле я знаю, кто это сделал.
Так. Нужно продолжить прежде, чем её накроет.
– Это один мой друг. Друг по переписке. Мы обменивались слепками – у неё талант создавать интересные вещи. И вот однажды она прислала мне три похожие записи, оговорив, что третью лучше сразу не читать. Но буквально в тот же вечер мы серьёзно поссорились. А вечером следующего дня она написала, что третий слепок трогать категорически нельзя, это опасно – но Толя уже успел дотянуться до моего сенса. Вот такие… – я поднял глаза на Веру, надеясь увидеть в них понимание. Куда там, – вот такие дела.
У Веры снова был тот страшный обвиняющий взгляд. А я то надеялся, что она успокоилась.
– Твоя подруга – убийца. Ты должен заявить в полицию о преступлении.
Она не говорила – чеканила слова.
– Послушай…
– Или это сделаю я. У меня есть её номер, так что её быстро найдут. Найдут и посадят.
– Да ничего она не сделала! Она просто играла с этим дурацким телефоном, и сама не поняла, до чего доигралась! Ломать из-за этого судьбу человеку я не стану! А ты? Ты станешь?!
– Да. И я права. Не понимаю, какого чёрта ты её защищаешь.
У неё зазвонил телефон. Вера взглянула на дисплей.
– Это она. Твоя сумасшедшая.
Аля, дурочка, да что же ты делаешь?
Я протянул Вере руку – мол, давай трубку. Та опешила и не стала возражать. Ладонь так вспотела, что в первую секунду я судорожно сжимаю телефон, опасаясь его уронить. Аля что-то говорит, но я не слышу.
– Алина? Аля! Ты слышишь меня?
– …Миш? Откуда ты там взялся?
Голос у неё такой, что я отсюда чувствую запах соли. Плакала, и много. Почему-то я чувствую себя виноватым.
– Человек… которого накрыло волной твоего творчества, – мой друг и коллега.
– А, – она шмыгает носом и умолкает на пару секунд. – Теперь всё ясно. А то я понять не могла, кто это был. Ну, кого я…
Только бы она снова не заплакала. Вера смотрит на меня взглядом Аматерасу ?[2]: она не намерена терпеть наши душещипательные беседы.
– Аля, минуту. Не вешай трубку.
Я прикрываю телефон рукой и поднимаю глаза на Веру:
– Две минуты. Дай мне две минуты. Я знаю, что ты хочешь поджарить Алину на электрическом стуле, – на секунду лицо Веры становится растерянным: не иначе как удивлена, как агрессивно выглядит со стороны, – … но две минуты ничего не изменят. Я просто поговорю с ней. Хочу уяснить кое-что для себя, а потом всё будет так, как ты захочешь. Хорошо? Это ведь я должен бы сейчас лежать под капельницей, а не Толя. Так что я имею право во всём разобраться.
Даже странно, как убедительно это прозвучало – ведь уверенности во мне ни на грош. Вера кивает отрывисто и поворачивается к окну. Но я уверен, она ловит каждое слово.
– Аля.
– Я думала, это ты.
– Что?..
– Я думала, Толик – это ты. Ну, как я пробовала говорить мужским голосом, так и ты мог представиться чужим именем. Идиотское желание людей сохранить инкогнито. Я думала, ты не сказал про жену, чтобы не отпугнуть меня. Когда она позвонила… Я так тебя ненавидела!
Надо же. Она ненавидела меня за то, что я оказался женат. Как же всё это не вовремя.
– Аля, прошу тебя. Выслушай меня внимательно. Ты совершила страшную глупость, а я был преступно неосторожен. Я же знал, кто ты и чем занимаешься, мог хотя бы минимальные меры безопасности соблюдать. Сенс на блокировку поставить. Но теперь это на втором плане. А на первом – мой друг, который в коме. И я подозреваю, что ты знаешь о его состоянии больше, чем многие из врачей. Я прав?
Ну давай, девочка на миллион. Я же знаю, что ты умнее всех на свете.
– Нет. То есть да. Я не знаю!
Вера отворачивается от окна и во все глаза смотрит на меня. Уверен, она тоже ждёт ответа Али.
– Соберись.
– Я собранна. Не в этом дело.
Её голос дрожит, она сильно нервничает.
– Клин клином вышибают, знаешь, Миш?
– Знаю. Так у тебя есть варианты?
– Да, – говорит она и тут же добавляет, – я не уверена, но мне в любом случае понадобится твоя помощь.
– Секунду, Аль.
Поднимаю глаза на Веру.
– Кажется, Алина знает, как помочь Толику. Она не преступница, не убийца, и реши ты упечь её за решётку – всегда успеешь. Ей… нам с ней нужно время.
– Сколько?
Подношу трубку к уху.
