другой форме переправить информацию нельзя. Признаю, мы недодумали про ДНК, но, видишь ли, до сих пор генетические объекты информационной безопасности никто не хотел попробовать на себе… И это плавно подводит нас к особым приметам. Похититель сейчас очень умен. Нечеловечески. Заведомо превосходит по IQ любого из нас.
– Счастлив это слышать, сэр. Кстати, а тестирование интеллекта сотрудников нам не поможет?
– Ты меня разочаровываешь. Я уже упоминал, что он очень умен? – достаточно, чтобы занизить результаты, будь уверен.
– А генетический анализ?
– Обманывать генетические тесты научились еще в двадцатом веке – сразу же, как только их начали использовать в большом спорте. И вместе с методами анализа совершенствуются методы обмана. А мы, так уж совпало, находимся в том самом месте, где собрано всё необходимое и для тонкого анализа, и для фальсификации. Кровь на анализ наши службы регулярно берут у персонала в любом случае, просто из соображений биобезопасности: сотрудник может заразиться какой-нибудь дрянью случайно. Наш Умник об этом знает, стало быть, не мог не подготовиться. К тому же наш эксперт говорит, что в клетках крови трансфекция проходит медленнее и не полностью, то есть на третьей-четвертой неделе велика вероятность ложноотрицательных результатов. Продолжай.
Сергей прищурился на скальную гряду, незаметно вздохнул.
– В Институте две сотни человек, технический персонал исключаем. Космобиологов – ботаников, зоологов, микробиологов – можем исключить?
– Можем. Во первых, они слишком заняты самочувствием жаб и тритонов при лунной гравитации, с молекулярщиками и компьютерщиками общаются мало. Во вторых, что более важно, почти никто из них не обладает необходимыми умениями и допусками.
– Значит, остается меньше сотни. Причем этот человек должен быть умелым хакером и в то же время иметь навыки лабораторной работы и допуск к приборам. И должен уметь работать с приборами в одиночку. Уметь достаточно хорошо, чтобы потом стереть протоколы синтеза – а это тоже, как я понимаю, нетривиальная задача. Кстати, а как этот вектор попадает в организм?
– Простая инъекция. Тут как раз особой квалификации не нужно. А почему ты говоришь об одном человеке? Как насчет сообщников?
– Маловероятно. Заранее спланировать похищение открытия, которого, если я правильно понял, никто вообще не ожидал… А сколачивать группу прямо здесь, среди всех мер безопасности и психологического контроля, мог только самоубийца. Как говорят немцы, что знают двое, знает свинья. Скорее похититель сам и компьютерщик, и «мокрый» биолог. Есть тут такие?
– Молодец. Но проблема в том, что тут много таких. Деньги, которые платят здесь, дуракам не достаются. И знать о векторе могли многие. Однако если иметь в виду тот уровень хакинга, который нам показали, и близкое знакомство с лабораторными приборами – годится только одна группа, из «Селена Джиномикс». Руководитель – Кэтрин Хиггс, область научных интересов – метилирование ДНК, что бы это ни значило. Сотрудники – Эрвин Баумгертнер, Йозеф Радл, Аруна Амритрай. У каждого – высшее IT- образование, все владеют навыками лабораторной работы, все время от времени синтезируют ДНК, причем сами вводят протоколы.
– Их только четверо?
– Рано обрадовался. Ты их еще не видел. Впрочем, завтра и посмотришь. Действовать будем тихо и незаметно, минимум вовлечения непричастных. Напомни, сколько баллов ты набрал на тестах по биобезопасности?
– Но в этом помещении никто не работает с биоматериалами, – холодно сказала Кэтрин Хиггс. Сергей с первого взгляда принял ее за мужчину – рыжие волосы зализаны назад, бледное вытянутое лицо, высокий рост. И голос слишком резкий для женщины, скорее похожий на фальцет. Одевались сотрудники института примерно одинаково, в блузы и брюки.
Сергей, в таком же костюме, с бэджем сотрудника службы биобезопасности на кармашке, виновато улыбнулся и развел руками: мол, я скромный служащий, законов и правил не придумываю и дело мое маленькое.
– Я постараюсь не мешать вашей работе, доктор Хиггс. Предупредите меня сразу, куда не соваться, и я не буду.
– Суйтесь куда хотите, нам тут скрывать нечего, – ответил вместо начальницы темноволосый мужчина округлого телосложения, с эспаньолкой и усами. – Но на кнопки не нажимайте, иначе я не гарантирую…
– Эрвин?
– Да, мэм?.. А, понял. Я просто хотел пошутить.
Остальные двое молча разглядывали его. Йозеф Радл – высокий, плечистый, коротко подстриженная борода, волосы светло-русые – спокойно встретил взгляд Сергея и вернулся к работе. Аруна Амритрай… ух ты, а я думал, Аруна – мужское имя. Невысокая, тонкие черты лица – на вид совсем девочка. Черно- шелковая коса, толщиной в Сергеево запястье, переброшена на плечо, блуза персикового цвета очень идет к ее смуглой коже, глаза ярко поблескивают сквозь густые ресницы… Ладно, сыщик, не отвлекайся.
Вручную брать пробы ДНК на месте происшествия Сергея учили в академии. Чтобы обеспечить прикрытие на несколько суток, они с шефом придумали особый рабочий протокол, обширный и бессмысленный. Впрочем, не более бессмысленный, чем многие реальные процедуры, положенные по регламенту.
Сергей установил «фонарь» на штативе, включил его и направил на стену. Откалибровал так, чтобы алые лазерные линии разделили серую стену на квадратики ровно по десять сантиметров каждый. Достал стерильные впитывающие тампоны, штативы с заранее пронумерованными пробирками и принялся за дело. Мазок внутри квадрата – открыть крышечку – тампон в пробирку – закрыть… и так десять раз, пятнадцать, двадцать и далее, пока не кончатся расходные материалы. Будь я настоящим лаборантом, я бы, наверное, парился, что пропущу квадрат или перепутаю нумерацию.
Ученые между собой не разговаривали. Шелест пальцев по клавишам, хмыканье, смешок, краткое допустимое в обществе проклятие… Сергей полез на стремянку, чтобы снять пробы из верхних квадратов – мало ли, вдруг коварные молекулы поднялись с током воздуха… Оттуда ему были видны тач-скрины на столах перед каждым. У Хиггс, Эрвина и Аруны окна были похожие: какой-то график с пиками и провалами, вроде бы у всех троих один и тот же, схематическое изображение хромосомы, переливающееся цветами радуги, таблица с умопомрачающими аббревиатурами и цифрами, а также чат. Общались они виртуально. То ли им проще нажимать клавиши, чем открывать рот, то ли по контракту положено фиксировать в текстовом файле все полезные и бесполезные соображения. Йозеф Радл работал в какой-то статистической программе, Сергею незнакомой.
Что и говорить, наблюдение за их повседневной работой даст мне чрезвычайно много информации. Я могу проторчать в этой комнате месяц и даже не пойму, чем они заняты.
Часы на стене тихонько пискнули и подмигнули. Одиннадцать часов, время кофе-брейка. Наконец- то.
– Майкл, вы идете? – это Эрвин. (Согласно тому же бэджу, имя сотрудника службы биобезопасности было Майкл Коэн.)
– Спасибо, с удовольствием.
Сергей поставил пробирку в штатив, придавил пальцем крышечку, встал – и встретился взглядом с Кэтрин Хиггс. Руководительница группы смотрела на него внимательно, без улыбки, и сразу же опустила глаза.
Кофе с крекерами пили в уютном холле, под широкими листьями лунной сенполии. Листья нависали над столами подобно зонтикам, – бледно-зеленые с пурпурными хрящами, похожие на огромные щетинистые уши. Сергей считал гигантскую фиалку омерзительной, а ее использование в интерьерном дизайне – пустой тратой органики. Однако его хорошая знакомая из ботанического сектора от таких слов приходила в негодование и принималась рассказывать, как чудесно она цветет и сколько дает кислорода.
