оно во всяком случае чрезвычайно полезно и нужно. Присовокупите к этим доводам, что ваша церковь представляет к этому упражнению столь великие удобства, что не пользоваться ими непростительно. Было бы излишне предупреждать вас, относительно другой опасности— сердечной сухости. Вам слишком хорошо известно, что кротость и горячность чувства не всегда суть верное ручательство в умножении благодати: напротив, она действует могущественнее при внутренних мучениях и крестах.'
Изложив весь порядок говения, Сперанский дает другу своему нисколько уроков, применительно к тому. Уроки эти такого рода, что могут идти ко всякому из нас: ими стоит заняться.
Письмо одиннадцатое.
Сперанский продолжает:
„Возврашайтесь, о, возвращайтесь, любезный друг, к этим, трем упражнениям, и смею вас уверить от имени Того, чья радость состоит в жизни и общении с людьми, что Он не замедлит явиться. Он придет излить свет Свой на ваш разум, очищать чувство ваше, рувоводить вашими действиями. Вы ощутите в себе силы, до сих пор вам неизвестные. Томления ваши рассеются; ибо Он придет не в виде мысли, отвлеченного понятия, как испытывали вы доселе, но столь же действительно, столь же физически, как сегодня восходящее солнце. Ибо когда раз раскроется пред нами зрелище духовного миpa, невозможно не чувствовать солнца, им управляющего. Но спрашиваю вас: что действительнее — миp духовный или вещественный?
„Не говорю, чтобы все было сделано, как только достигнешь этого состояния ощутимого общения. О, нет, остается еще сделать многое, чтоб достигнуть иного общения, которое уже неощутимо, но трансцендентально отрешено не только от всякого образа, но и от всякой мысли, —общения почти неизъяснимого словом, хотя весьма действительного. Когда вы раз прочно утвердитесь в нем, тогда вы, или не будете более нуждаться в моих советах (ибо Он поведет вас Сам), или, если Он еще захочет действовать чрез меня, то Он даст мне к тому способы и силы. О, сколь великие вещи Он вам откроет! Внутренности ваши тогда буквально вострепещут от радости. Верьте мне, при нашей разлуке, мы с вами питались лишь молоком. Совсем иной вкус имеет хлеб сильных, хотя он и составлен из тех же начал.
, Я теперь знаю довольно точно ваш образ жизни в свете, и не скрываю от себя всех трудностей, с которыми придется вам бороться для того, чтоб предаться с последовательностию этим упражнениям. Но подумайте, 1) что вы уже получили значительные задатки от Святого Духа, и что подобные отступничества, когда они упорны, не прощаются; 2) что все то, что теперь кажется вам обязательством, долгом признательности, удовольствием, приличием, чрез два–три месяца покажется почти смешным. 3) Разве и на этом пути, как и на всяком другом, не нужны жертвы? И долго ли мы останемся ни холодными, ни теплыми? 4) Всегда есть средства разделаться со светом и уклониться от него потихоньку и без разрыва.
„Во время ваших удалений от света, в предотвращение рассеянности мыслей, изберите себе чтение простое, например, „Подражение, и или делайте переводы, словом, возьмитесь за упражнение, которое заняло бы ваш ум, не побуждая его к исследованию. Но главное, предавайтесь молитве и тщательному разсмотрению вашей прошлой жизни. В прочие времена пocoветyю вам подробное изучение Библии, ие потому, чтоб истинный свет истекал из буквы, — нет, но чрез это посредство изливается он обыкновенно. Итак, надобно запастись этим материалом на время его действия. Утвердитесь в буквальном смысле, и Учитель в свое время раскроет вам смысл истинный… Начните с Ветхого Завета: это ступень необходимая, чтобы возвыситься до Нового. Но еще раз, никто не должен льститься мыслию, что он видит ясно, пока его не озарит свет свыше…'.
Этим окончим рассмотрение второго письма Сперанского.
Письмо двенадцатое.
Просмотрели мы два первые письма довольно протяжно, потому что в них излагаются главные мысли. Следующие письма подробнее изъясняют тоже самое, о чем говорилось в первых в общих очерках. В третьем письме афористически предлагаются разные наставления о духовной жизни, относящиеся, впрочем, преимущественно к молитве. „Сообщу, говорит Сперанский вам несколько отдельных мыслей, по мере того, как они будут даны мне,' —и сообщает. Мысли эти стоют того, чтоб прочитать их и обдумать.
Благодать, возбуждающая столько теоретических споров, для чувства вещь простая. Она именно есть это пpиcyтствиe Господа нашего внутрь нас. Без Меня ничего не можете: это и есть принцип благодати. В этом?то смысле также Апостолы и первые христиане называли Иисуса Христа просто Господом. Самое блистательное доказательство математической истины может ли сравниться в очевидности с действиями благодати, когда сердце раскрыто для нее покаянием. До зарождения внутренней жизни, или проявления ощутительного действия благодати и богообщения, человек часто еще что нибудь сам делает, и напрягает к тому свои силы. Но, измаявшись безуспешно в своих усилиях. он бросает, наконец свою самодеятельность и вседушно предает себя вседействию благодати. Тогда посещает его Господь милостью Своею, и возжигает в нем огнь внутренней духовной жизни. Что в этом великом перевороте его усилия ничего не значили, это знает он по опыту. После, более или менее частыми отступлениями, благодать Божия впечатлевает в него также опытное удостоверение, что и поддержание этого огня жизни не есть дело его собственных усилий. За тем, частое нахождение благих мыслей и начннаний, частые ocенeния духа молитвенного, неведомо как и откуда находящего, тоже опытно дают ему убедиться, что и все доброе не иначе для него возможно, как от действия Божией благодати, всегда присущей ему, по милости Господа, спасающего всех спасаемых. Он предает себя Господу, и Господь вседействует в нем. Опять показывает, что тогда только и идет у него все успешно, когда он исполнен этим самопреданием. Он и не отступает от него, и всячески блюдет. Теоретиков много занимает вопрос об отношении благодати к свободе. Для носящего благодать вопрос этот решен самым делом. Носящий благодать предает себя вседействию благодати, и благодать в нем действует. Эта истина для него не только очевиднее всякой математической истины, но и всякого внешнего опыта, ибо он уже перестал жить во вне, и весь сосредоточен внутри. Забота у него теперь одна—быть всегда верным присущей в нем благодати. Неверность оскорбляет ее, и она или отступает или сокращает свое действие. Верность свою благодати или Господу человек свидетельствует тем, что ни в мыслях, ни в чувствах, ни в делах, ни в словах, ничего не допускает такого, что сознает противным Господу, и, напротив, никакого дела и начинания не пропускает, не исполнив его, коль скоро сознает, что на то есть воля Божия, судя по течению его обстоятельств и по указанию внутренних влечений и мановений. Это иногда требует много труда, болъзненных самопринуждений и самопротивлений; но ему радостно приносить все в жертву Господу, ибо, после всякой такой жертвы, он получает внутреннее воздаяние: мир, обрадование и особенное дерзновение в молитве.
Этими актами верности благодати и возгревается дар благодати, в связи с молитвою, уже неотходною в то время. Когда возгнетут огнь, нужно движение воздуха, чтоб раздувать его; точно также, когда возгнетется огнь благодати в сердце, —нужна молитва, которая есть своего poдa движение, воздуха духовного в сердце. Что такое эта молитва? Непрестанное oбpaщeниe ума к Господу в сердце, или непрестанное предстояниe Господу умом в сердце, с воззваниями к Нему или без воззваний, с одними чувствами преданности и сокрушенным припадением к Нему в сердце. В этом действии или, скорее, настроении главное средство к поддержанию внутренней теплоты и всего внутреннего порядка, к
