Впрочем, здесь этот подводный камень гораздо менее опасен. Ведь в наши намерения входит лишь изучение индивидуальных различий вообще, и в частности таких, которые, кроме того, согласуются с идеальными требованиями; но мы не задаемся целью дать естественно-историческую классификацию человеческого рода. Эта классификация нужна нам только как средство для достижения обозначенной выше цели, во-первых, чтобы подойти ближе к рассмотрению самого индивидуума, более надежно распознать устойчивое и существенное и не позволить мимолетным случайностям ввести себя в заблуждение, а во- вторых, чтобы успешнее наблюдать за движением самой природы, которая посредством видового сходства способствует индивидуальной оригинальности, используя это сходство для ее подчеркивания, но не ограничивая при этом индивидуальную свободу.
Даже если бы характеры полов, темпераментов и наций были еще менее определенными, чем они есть на самом деле, это не помешало бы успешному применению сравнительной антропологии. Ибо для нее достаточны рассмотрение лишь самых существенных различий и надлежащая проверка и оценка в практических целях того, что действительно можно обнаружить в объекте.
V. Метод. Масштабы и границы. Подразделение
Согласно сказанному выше, сравнительная антропология представляет собой ветвь философско- практического человековедения. Следовательно, как и последнее, она будет избегать эмпирики, а равно и чистой спекуляции и целиком и полностью основываться на опыте. Кроме того, она будет признавать основные правила, из него выводимые, и им следовать. Соответственно она будет:
черпать данные для своего описания характеров из всей сферы проявлений человека, из всей его физической, интеллектуальной и моральной природы, чтобы обеспечить себе максимально широкий охват материала;
в массе этих данных в первую очередь обращать внимание на те черты, которые наиболее ярко обрисовывают характер, и в частности, в тех моментах, где проявляются его индивидуальные различия, — на соотношение и движение сил;
всегда взирать только на внутреннюю специфику и совершенство, а не только (или главным образом) на пригодность для внешних целей;
описывать характер по возможности генетически;
переходить от фактов и внешних проявлений к общим свойствам, а от них — собственно к внутренней сущности;
четко отделять случайные признаки от существенных и упорядочивать их по степени случайности;
сводить характер, до сих пор рассматривавшийся лишь в отдельных аспектах, к наивысшему единству, извлекать из полностью законченного образа понятие, — что успешнее всего происходит при попытке словесного выражения того способа, каким это понятие реализуется в высших и всеобщих устремлениях человека.
Специальная направленность сравнительной антропологии, которая в отличие от человековедения вообще изучает не человека в целом или отдельных особо интересных индивидуумов,' но исследует, без ущерба для идеальности, все возможные различия внутри человеческого рода, — направленность, приводящая ее, кроме всего прочего, к изучению характеров человеческих сообществ, заставляет добавить к сформулированным выше правилам еще и следующие:
поскольку прежде всего ей приходится исследовать то, как идеальное совершенство, недостижимое для отдельного индивидуума, получает общественное выражение в совокупности многих, то при выборе характеров для своих штудий она главным образом руководствуется именно этими соображениями. Она выбирает по мере возможности такие характеры, которые либо способствуют расширению понятия человечности, либо же находятся в таком взаимном соотношении, что в каждом из них реализуются черты, с трудом сочетающиеся друг с другом в рамках одного характера;
поскольку она должна с особым вниманием заниматься характерами сообществ, ей нужно как можно более четко отделять их от всякого влияния отдельных индивидуальностей и потому выводить их своеобразные черты из общественных первоисточников и из их общей идеи;
с другой стороны, она должна тщательно следить за тем, чтобы не ограничить свободу индивидуумов слишком жесткой и узкой общественной идеей.
Масштабы сравнительной антропологии, собственно, совпадав- ли бы с масштабами всего человеческого рода в целом, если бы не было двух факторов, препятствующих столь широкому раздвиже- нию ее границ.
Для того чтобы достичь индивидуальной формы, человек нуждается в определенной, и не малой, степени культуры. Его начальное образование осуществляется лишь в массе, лишь в грубых, еще мало индивидуализированных формах. Эта ступень культуры заменяется уже значительно более высокой, когда характер становится настолько утонченным, а форма его — настолько определенной, что в нем обнаруживаются уже отдельные черты, позволяющие расширить представление о совершенной человечности, и более того, он уже выступает как указатель, следуя которому человек может целенаправленно двигаться к подобному совершенству. Ибо первые своеобразные черты еще не развитых народов — это по большей части всего лишь внешние, случайные и незначительные или же вовсе порочные черты; за ними следуют отдельные более или менее обещающие особенности; и лишь на последней ступени своеобразие охватывает все действующие силы и начинает формировать полностью индивидуальный характер *.
Но если даже нет никаких возражений против пригодности самого объекта, то для того, чтобы предпринять необходимое нам описание, нужно глубокое и точное знание самого объекта. Трудно исследовать как таковое уже одно-единственное внутреннее и существенное свойство; но насколько труднее познать их все в их целостной взаимосвязи! Сколько бы, к примеру, ни существовало вспомогательных пособий для ознакомления с нациями, все равно тот, кто сам примется за дело, вскоре обнаружит свою беспомощность именно там, где ему более всего было бы нужно надежное руководство.
Итак, лишь для очень немногих человеческих сообществ имеет смысл даже сама попытка полного описания их внутреннего и существенного своеобразия. Ибо для совершенного успеха такого описания, если учесть все препятствия, заключенные в самом объекте и в наших знаниях о нем, не созрело еще, возможно, ни одно из этих сообществ. И все же философская антропология не может довольствоваться меньшим. Она должна всегда стремиться к целому, к законченному образу; в отличие от физиологической антропологии ей чужда просто погоня за многочисленными различиями. Поэтому если последняя в первую очередь воспаряет в самые отдаленные небесные сферы, где обнаруживаются самые разительные различия, то первая главным образом ограничивает себя небольшой сферой высочайшей культуры, где черты своеобразия проявляются в наиболее определенном и законченном виде.
Что касается упорядочения разделов, то описанию отдельных характеров должно предшествовать общее введение, предназначенное для специального обсуждения: 1) возможностей, причин и оценки различий вообще; 2) общей природы групповых характеров; 3) природы таких отдельных характеров, например полов, наций и т. д.
VI. Источники и вспомогательные средства. Необходимое умонастроение
Если индивидуальный характер человека должен исследоваться на предмет его возможной идеализации и если этот материал должен подвергаться не просто фрагментарной, отдельной для каждого случая обработке, но оцениваться теоретически, в свете общих положений, то его трактовка должна включать в себя все способы наблюдения природы и быть одновременно естественно-исторической, исторической и философской.
Человек, пусть даже рассматриваемый как вид, несомненно, является звеном в цепи физической природы. Как и прочие животные, люди подразделяются на расы, расы эти от поколения к поколению передают свои своеобразные особенности и могут скрещиваться друг с другом. Очевидно, что в этом и в других подобных случаях естественные факторы, которых нельзя избежать, необходимо лишь должным образом использовать и направлять. В этом отношении человек, безусловно, является частью природы. Как и природные явления, его можно наблюдать, а главное, что здесь особенно важно, с ним можно экспериментировать.
Природной необходимости в человеке более всего противостоит его произвол. При его помощи он
