Капитализм есть система общественного производства. Социализм, говорят социалисты, также является системой общественного производства. Но в отношении мер, ограничивающих производство, даже интервенционисты не могут заявить ничего похожего. Они могут лишь сказать, что при капитализме производится слишком много и что они хотят предотвратить производство этого излишка, чтобы осуществить другие цели. Они сами вынуждены признать, что применение ограничений имеет пределы.
Экономическая наука не утверждает, что ограничение является плохой системой производства. Она утверждает, что это вообще не система производства, а скорее система квазипотребления. Большую часть целей, которые интервенционисты желают реализовать посредством ограничения, невозможно достичь таким образом. Но даже там, где ограничительные меры подходят для достижения поставленных целей, эти цели являются исключительно рестриктивными[По поводу возражений, выдвигаемых против этого тезиса с точки зрения эффекта Рикардо, см. с. 724–727.].
Своей огромной популярностью ограничительные меры обязаны тому, что люди не осознают их последствий. Сталкиваясь с проблемой ограничения рабочего дня посредством государственного декрета, люди не понимают того, что общий объем производства должен упасть, и весьма вероятно, что уровень жизни рабочих также будет снижаться. Положение о том, что прорабочие законы являются социальным завоеванием рабочих, а издержки этих завоеваний полностью ложатся на работодателей, является догмой современной неортодоксальности. Кто бы ни ставил под сомнение эту догму, он немедленно будет заклеймен как наемный апологет несправедливых претензий грубых эксплуататоров и безжалостно подвергнут гонениям. Исподволь внушается, что он хочет довести наемных рабочих до нищеты и возвратить длинный рабочий день ранних стадий современного индустриализма.
В противовес этой клевете необходимо подчеркнуть, что богатство и благополучие являются средством производства, а не результатом ограничительных мер. И то, что в капиталистических странах средний рабочий потребляет больше благ и может позволить наслаждаться большим свободным временем, и то, что он может сам содержать свою жену и детей, а не посылать их работать, не является достижением государства или профсоюзов. Это результат того, что преследующий прибыль бизнес накопил и инвестировал больше капитала и тем самым увеличил предельную производительность труда.
XXX. ВМЕШАТЕЛЬСТВО В СТРУКТУРУ ЦЕН
1. Государство и автономия рынка
Вмешательство в структуру рынка означает, что власти стремятся к фиксации цен на товары и услуги и процентных ставок на уровне, отличном от того, который был бы определен свободным рынком. Государство декретирует или облекает определенные группы властью явно или неявно устанавливать цены и ставки, которые должны считаться максимумом или минимумом, и обеспечивает проведение в жизнь этих декретов посредством сдерживания и принуждения.
Прибегая к этим мерам, государство благоволит либо потребителям как в случае максимальных цен, либо продавцам как в случае минимальных цен. Максимальная цена предназначена для того, чтобы покупатели имели возможность приобрести то, что они хотят, по цене ниже цены свободного рынка. Минимальная цена предназначена для того, чтобы позволить продавцам разместить свой товар или свои услуги по цене выше цены свободного рынка. Какую из групп власть захочет облагодетельствовать, зависит от политического баланса сил. Иногда государства ограничивают максимальные цены, иногда минимальные. Временами они декретируют максимальные ставки заработной платы, а временами минимальные. И лишь в отношении процента государства никогда не ограничивают минимальные ставки; когда они вмешиваются, они всегда ограничивают максимальные ставки процента. Они всегда косо смотрят на сбережения, инвестиции и ростовщичество.
Если вмешательство охватывает все цены, ставки заработной платы и процентные ставки, то это равносильно полной замене рыночной экономики социализмом (немецкого образца). В этом случае рынок, межличностный обмен, частная собственность на средства производства, предпринимательство и частная инициатива фактически исчезают совсем. Ни один индивид более не имеет возможности оказывать влияние на процесс производства по собственному усмотрению; каждый индивид обязан повиноваться приказам верховного совета производственной администрации. То, что в системе этих приказов называется ценами, ставками заработной платы и процентными ставками, уже более не является таковым в каталлактическом смысле этих терминов. Они представляют собой просто количественные определения, зафиксированные руководителем безотносительно к рыночному процессу. Если бы государство, прибегающее к регулированию цен, и реформаторы, защищающие регулирование цен, всегда стремились установить социализм немецкого образца, то экономической науке не нужно было бы отдельно заниматься проблемой регулирования цен. Все, что следовало бы сказать по поводу такого регулирования, уже содержалось бы в анализе социализма.
Многие защитники государственного вмешательства в цены путались и путаются в этом вопросе. Они не могут понять фундаментальной разницы между рыночной экономикой и нерыночным обществом. Туманность их идей отражается в нечеткости и неопределенности языка и сбивающей с толку терминологии.
Существовали всегда и продолжают существуют адвокаты регулирования цен, которые заявляют, что они хотят сохранить рыночную экономику. Они искренни в своих утверждениях, что государство, фиксирующее цены, ставки заработной платы и процентные ставки, может достичь целей, которые оно декларирует в своей пропаганде, не отменяя вообще рынка и частной собственности на средства производства. Они даже заявляют, что регулирование цен является наилучшим и единственным средством сохранения системы частного предпринимательства и предотвращения прихода социализма. Они сильно негодуют, если кто-либо ставит под сомнение правильность их теории и показывает, что регулирование цен, если оно не сделает положение дел хуже с точки зрения государства и интервенционистских доктринеров, в конечном итоге должно окончиться социализмом. Они протестуют, заявляя, что не являются ни социалистами, ни коммунистами и что они стремятся к экономической свободе, а не к тоталитаризму.
Догматы именно этих интервенционистов мы и должны подвергнуть исследованию. Проблема заключается в том, способна ли полицейская власть достичь желаемых целей путем фиксирования цен, ставок заработной платы и процентных ставок на уровне, отличном от того, который был бы определен на свободном рынке. Вне всякого сомнения, во власти сильного и решительного государства декретом установить минимальные и максимальные ставки и наказать за неповиновение. Но вопрос в том, сможет или нет власть достигнуть желаемых целей, прибегая к помощи подобных декретов.
История представляет собой длинную летопись ограничения максимальных цен и
