отличаются от тех государственных декретов, для проведения которых в жизнь применяются полиция и уголовный суд. Он приводит к институциональной безработице.
Трактовка этой проблемы общественным мнением и огромным количеством псевдоэкономических работ вводит в крайнее заблуждение. Проблема не в праве объединения в ассоциации, а в том, должна ли объединениям частных граждан предоставляться привилегия безнаказанного применения насильственных действий. Это та же самая проблема, которая относится к деятельности Ку-Клукс-Клана.
Неверно также рассматривать этот вопрос с точки зрения права на забастовку. Проблема не в праве на забастовку, а в праве путем запугивания или насилия принуждать других людей к забастовке, а также мешать кому-либо работать на заводе, где профсоюз объявил о забастовке. Когда профсоюзы ссылаются на право на забастовку в оправдание такого запугивания и насильственных действий, то оснований у них не больше, чем у религиозной группы, если бы она в оправдание преследования раскольников ссылалась на право свободы совести.
Когда в прошлом некоторые страны отрицали право работников объединяться в профсоюзы, они руководствовались как раз идеей, что эти профсоюзы не имеют других целей, кроме как прибегать к насильственным действиям и запугиванию. Когда власти в прошлом иногда направляли свои войска на защиту работодателей, их уполномоченных и их собственности от нападений бастующих, они не были виновны в действиях, враждебных труду. Они просто делали то, что любое государство считает своей основной обязанностью. Они старались сохранить свое исключительное право прибегать к насильственным действиям.
Экономической науке нет необходимости вдаваться в исследование забастовок по поводу юрисдикции [75] и различных законов, особенно периода Нового курса в Америке, которые, по общему признанию, были направлены против работодателей и поставили профсоюзы в привилегированное положение. Имеет значение только один момент. Если государственный декрет или сдерживание и принуждение профсоюзов фиксируют заработную плату выше уровня потенциальных рыночных ставок, то это приводит к институциональной безработице.
XXXI. ДЕНЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ И МАНИПУЛИРОВАНИЕ КРЕДИТОМ
1. Государство и денежное обращение
Средства обмена и деньги суть рыночные явления. Вещь становится деньгами в результате поведения сторон рыночной сделки. Повод заняться денежными проблемами возникает у властей точно так же, как и интерес ко всем остальным обмениваемым объектам, а именно, когда они вынуждены решать, оправдывает ли несостоятельность одной из сторон акта обмена исполнять свои договорные обязательства применение государством своего аппарата насильственного принуждения. Если обе стороны выполняют свои обязательства безотлагательно и синхронно, то, как правило, не возникает никаких конфликтов, которые побудили бы одну из сторон апеллировать к судебной власти. Однако, если выполнение обязательств одной или обеих сторон временно отложено, может случиться, что для решения о том, как должны выполняться условия договора, потребуется помощь суда. Если дело связано с уплатой некоторой суммы денег, то это подразумевает задачу определения смысла, который приписывается денежным обязательствам, предусмотренным договором.
Таким образом, право определения того, что именно стороны, заключившие договор, имели в виду, когда говорили о денежной сумме, и установления того, как должно быть урегулировано обязательство заплатить эту сумму в соответствии с согласованными условиями, переходит законам страны и судам. Они должны определить, что является и что не является законным платежным средством. Обслуживая эту задачу, законы и суды не
Чеканка монет давно является прерогативой правителей страны. Однако эта государственная деятельность изначально не имела никакой иной цели, кроме маркировки и удостоверения весов и мер. Клеймо власти на куске металла должно было удостоверять его вес и пробу. Когда впоследствии правители стали подменять часть драгоценных металлов неблагородными и более дешевыми металлами, сохраняя при этом обычный вид и название монет, они делали это украдкой, полностью отдавая себе отчет в том, что занимаются мошенничеством, пытаясь обмануть народ. Как только люди обнаружили эти махинации, испорченные монеты стали приниматься со скидкой против хороших старых. Государства отреагировали насильственным принуждением. Они сделали незаконным проведение различий между хорошими и плохими деньгами в торговле и расчетах по отсроченным платежам и декретировали максимальные цены, выразив их в плохих деньгах. Но полученный результат оказался не таким, какого хотели добиться государства. Их декреты не смогли остановить процесс приведения товарных цен (в обесцененной валюте) в соответствие с состоянием денежного отношения. Более того, проявился эффект, который описывает суть закона Грэшема.
История государственного вмешательства в денежное обращение это не просто летопись махинаций по обесценению и бесплодных попыток уклониться от их неизбежных каталлактических последствий. Существовали государства, которые не смотрели на свое исключительное право чеканки монет как на средство обмана той части народа, которая была уверена в честности своих правителей и которая по своему невежеству была готова принимать обесцененные монеты по нарицательной стоимости. Эти государства рассматривали производство монет не как источник тайной фискальной наживы, а как услугу государства, направленную на обеспечение ровного функционирования рынка. Но даже эти государства вследствие невежества и дилетантизма часто прибегали к помощи мер, которые были равносильны вмешательству в структуру цен, хотя они не планировались в качестве таковых. Когда в качестве денег использовались одновременно два металла, власти наивно полагали своим долгом унифицировать денежную систему путем декретирования жесткого менового отношения между золотом и серебром. Биметаллическая система потерпела полный крах. Это привело не к биметаллизму, а к чередующемуся стандарту. Металл, который по сравнению с текущим состоянием колеблющегося обменного курса золота к серебру в официально установленном соотношении был переоценен, преобладал во внутреннем обращении, тогда как другой металл исчезал. В конце концов государства отказались от своих тщетных попыток и неохотно согласились с монометаллизмом. Политика закупок серебра, проводимая Соединенными Штатами на протяжении многих десятилетий, фактически больше не была механизмом денежной политики. Это был всего лишь способ повысить цену серебра в интересах владельцев серебряных копей, их работников и штатов, на территории которых они были расположены. Это была плохо замаскированная субсидия. Ее денежная значимость заключалась лишь в том, что она
