моего нынешнего квартирного хозяина, что стоимость его недвижимости не упадет на порядок, если перекрасить рвотно-бананово-желтые стены в белые, а психоделический коврик под дверью выбросить на помойку.
Тогда я не слишком переживала по этому поводу, но теперь, неожиданно оказавшись в окружении вещей, дышавших счастливой стариной — я и сама не отказалась бы от симпатичного пейзажика на стене, а Сэм мог бы его нарисовать, — мой прежний стиль жизни показался мне на редкость убогим. Жить где-то с чужого позволения, каждый раз испрашивать разрешения на то, чтобы оставить малейший след.
Верхний этаж. Две комнаты жилые, моя и Дэниела. Рядом две свободные. Соседняя с Дэниелом забита старой мебелью, сваленной расползшимися, как будто после землетрясения, кучами: серые, какие-то полудетские стулья, которыми, похоже, ни разу не пользовались, шкаф-витрина, весь словно облитый завитушками в духе рококо, и прочие пережитки самых разных эпох и стилей. Кое-что утащили — на это указывали отметины на полу и голые места, — наверное, с целью меблировать другие комнаты. Оставшееся покрывал густой слой липучей пыли.
Еще более безумная картина предстала глазам в соседней с моей комнате: треснувшая каменная грелка; зеленые резиновые сапоги в корке засохшей грязи; растерзанная мышами гобеленовая подушка; пизанские башни картонных коробок и старых кожаных чемоданов. Судя по следам, кто-то не так давно пытался разгрести эти завалы — на крышках чемоданов видны следы пальцев, в углах и на ящиках проступали таинственные очертания неких вынесенных предметов. На занесенном пылью полу все еще можно было различить путаницу следов.
Подходящее место, если требуется что-то спрятать — орудие убийства, улику или просто ценную старинную вещицу. Стараясь не наследить, я проверила открытые ящики, но все они были доверху набиты исписанными мелким почерком страницами. Кто-то — скорее всего дядюшка Саймон — писал историю семейства Марч, прослеживая ее на протяжении столетий. Обосновались они здесь давненько, дом был построен в 1734 году, но ничего выдающегося не совершили: женились, покупали время от времени лошадей да потихоньку теряли части владений.
Комната Дэниела была заперта на ключ. В числе прочих полезных навыков, перенятых мной от Фрэнка, было и вскрытие замков, и этот не показался мне особенно сложным. Но я уже нервничала после дневника, а замок только добавил тревоги. Запирает ли Дэниел дверь всегда или сделал это только из-за меня, я не знала, но была готова поспорить, что он устроил какой-то подвох — положил волосок на порожек или поставил за дверью стакан с водой.
Комнату Лекси я оставила напоследок — ее уже обыскивали, но я хотела еще разок пройтись сама. В отличие от дядюшки Саймона Лекси была свойственна милая, мягко говоря, безалаберность. В комнате определенно давно не прибирались: книги стояли на полках вкривь и вкось, одежда в шкафу была свалена кучей на полу, под кроватью обнаружились три пустые пачки из-под сигарет, половина шоколадного батончика и скомканная страничка каких-то конспектов, — но до полного бардака было далеко по причине скудости вещей. Ни безделушек, ни билетных корешков, ни открыток, ни засохших цветов, ни фотографий; единственное, что она хранила на память, — видеоклипы на телефоне. Я пролистала все книги, вывернула все карманы, но так ничего и не нашла.
Впрочем, ощущение перманентности присутствовало и здесь. Обитательница комнаты экспериментировала с красками — на стене рядом с кроватью осталось несколько размашистых мазков — голубой, желто-коричневый, серовато-розовый. Снова кольнула зависть. «Черт бы тебя побрал, — мысленно сказала я ей, — пусть ты и прожила здесь дольше, но отдуваться приходится мне».
Я села на пол, достала из сумки мобильник и набрала номер Фрэнка.
— Привет, малышка, — отозвался он после второго гудка. — Ну что, уже прокололась?
Настроение у него было бодрое.
— Ага. Извини. Приезжай и забирай.
Фрэнк рассмеялся.
— Как делишки?
Я переключилась на громкую связь, положила телефон на пол и сунула в сумку перчатки и записную книжку.
— Вроде бы в порядке. Думаю, никто ничего не заподозрил.
— А с чего бы? У них для этого нет никаких оснований. Откопала что-нибудь для меня?
— Они все в колледже, так что я быстренько прошлась по дому. Ножей с пятнами крови, окровавленной одежды, а также письменных признаний в содеянном не обнаружено. Ни травки, ни даже порножурнальчика. Для студентов все на редкость благопристойно.
Все мои повязки со следами «крови» хранились в пронумерованных пакетах — пятна на них постепенно бледнели по мере заживления «ран», так что, приди кому-то в голову идиотская мысль проверить мусорное ведро, ничего подозрительного он не найдет — только бинты. Специфика работы. Я отыскала пакет с цифрой 2 и стащила обертку. Не знаю, кто занимался этими пятнами, но в недостатке энтузиазма его было не обвинить.
— Что с дневником? — спросил Фрэнк. — Тем, о котором упомянул Дэниел.
Я прислонилась к книжному шкафу, задрала кофту и содрала старую повязку.
— Если он и в доме, то кто-то его хорошо припрятал.
Фрэнк хмыкнул.
— Или ты была права и теперь он у убийцы. Так или иначе, интересно, что все они, включая Дэниела, правду от нас утаили. Как держатся? Может, кто-то нервничает?
— Нет. Сначала вроде бы немного стеснялись, но этого и следовало ожидать. В целом впечатление такое, что они все рады возвращению Лекси.
— Вот и у меня такое ощущение. Кстати, вспомнил. Что там случилось вечером, после того как ты поднялась к себе? Слышал, как ты с кем-то разговаривала, но слов не разобрал.
В его голос вкралась новая, недобрая нотка. Мои руки тотчас перестали разглаживать края повязки.
— Ничего. Просто пожелали друг другу спокойной ночи.
— Чудно. Прямо-таки сцена из «Уолтонов». Жаль, пропустил. Где у тебя был микрофон?
— В сумке. Батарейки спать мешают.
— Так спи на спине. Кстати, дверь у тебя не запирается.
— Я к ней стул приставила.
— А, ну тогда конечно. Со стулом не пропадешь. Господи, Кэсси!
Я представила, как он расхаживает по комнате, взъерошив ладонью волосы.
— Да что тут такого, Фрэнк? В прошлый раз я вообще не пользовалась микрофоном без особой надобности. Если выяснится, что я разговариваю во сне, какая от этого польза расследованию?
— Прошлый раз ты не жила под одной крышей с подозреваемыми. Эти четверо, может, и не на первом месте в списке, но исключать их нельзя. Микрофон должен быть на тебе всегда и везде, кроме душевой. Кстати, если бы в прошлый раз микрофон лежат в сумочке, мы бы ничего не услышали и ты уже отдыхала бы на кладбище.
— Да, да, да. Замечание принято.
— Усвоила? Все время на тебе. И без баловства.
— Поняла.
— Ну ладно, — сказал Фрэнк, успокаиваясь. — У меня для тебя кое-какие новости. — Он, похоже, усмехнулся — приберег напоследок что-то хорошее. — Я пробиваю всех твоих БЗ. Помнишь такую девушку, Викторию Хардинг, из нашей первой эпопеи с участием Лекси Мэдисон?
Я откусила полоску лейкопластыря.
— А должна?
— Такая высокая, стройная, длинные блондинистые волосы? Говорит, как из автомата строчит? Не мигает?
— Господи. — Я приклеила повязку. — Вики Липучка. Ее нам только не хватало для полного счастья.
Мы с ней вместе учились в Дублинском университете, чему конкретно — трудно сказать. Кукольные голубые глаза, куча всяких аксессуаров в тон и невероятная способность присасываться к любому, кто мог
