Местные помалкивают, полицейских здесь не жалуют, как и вообще чужаков. Если что-то случается, никто ничего не видел, никто ничего не слышал, а разбираются здесь по-своему, без посторонних. По словам Бирна и Догерти, даже в соседних деревнях на жителей Гленскехи поглядывают косо.
— Значит, те случаи вандализма они просто проигнорировали? — Похоже, вопрос прозвучат излишне резко. — Просмотрели отчеты и развели руками — мол, вмешиваться бесполезно, здесь ничего не поделаешь, так что пусть творят что хотят.
— Они сделали все, что могли, — мгновенно и твердо возразил Сэм: все копы, даже такие раздолбай, как Бирн и Догерти, были для него членами одной семьи. — После первого взлома Саймону Марчу порекомендовали завести собаку или поставить сигнализацию. Старикан ответил, что на дух не выносит собак, а сигнализация — это для гомиков; он сам о себе позаботится. Бирн и Догерти подозревали, что у старика есть оружие — наверное, его-то вы и нашли. Защищать свой дом с оружием в руках, когда не просыхаешь от выпивки, не самая хорошая мысль, но что они могли сделать? Спросили напрямую, есть ли у него ствол, — он все отрицал. Если человек не желает ставить сигнализацию, его силой не заставишь, верно?
— А когда он попал в хоспис? Наверняка вся округа знала, что дом пустует, что проникнуть в него ничего не стоит…
— Проверяли каждый вечер. А что еще они могли сделать?
В голосе Сэма послышалась обида, и я поняла, что, сама того не заметив, повысила тон.
— Ты сказал — до того, как здесь обосновались Лекси с компанией. А что потом?
— Хулиганить не перестали, но стало как-то потише. Бирн приезжал к ним, разговаривал с Дэниелом, рассказал, что там творилось раньше. Дэниела, похоже, это не сильно обеспокоило. После его визита отмечено всего два случая вандализма: в октябре запустили кирпичом в окно, а в декабре оставили пожелание —
— Так, может, кто-то имел зуб только на старика Саймона?
— Не исключено, но я так не думаю. Скорее здесь мы имеем то, что я бы назвал «хулиганством по расписанию». — Сэм довольно усмехнулся; у него явно появилась солидная зацепка, которое многое изменила. — В двенадцати рапортах отмечено время инцидента — все, как один, в промежутке от половины двенадцатого до часу ночи. Это не совпадение, а временное окно.
— После закрытия пабов.
Он рассмеялся.
— Великие умы. Думается, кто-то — один или двое — время от времени напивается, в нем поднимается муть. Кураж так и прет, руки чешутся, и когда его выставляют из паба, он дует прямиком к барскому дому, прихватив с собой что под руку попадется — пару булыжников или баллончик с краской. Старик Саймон к половине двенадцатого либо уже в отключке — в нескольких рапортах время инцидента не отмечено, потому что он не смог даже позвонить: протрезвел лишь к утру, — либо не в том состоянии, чтобы что-то предпринять. Два первых раза он вообще ничего не заметил, хотя был дома — дрых. Хорошо еще, что у него в спальне крепкий замок, а то невесть что могло бы случиться.
— А потом въехали мы, — сказала я. И лишь секундой позже до меня дошло — не
— Не забывай: еще две крепкие девушки, — с улыбкой, я ее почувствовала, добавил Сэм. — Держу пари, вы с Эбби пару раз ему точно бы въехали. Кстати, это почти произошло. Когда камень влетел в окно в кухне — около полуночи, — все сидели в гостиной. Поняв, что случилось, выскочили через заднюю дверь. К тому времени таинственный проказник скрылся. Как говорит Бирн, парню крупно повезло. В полицию позвонили лишь через сорок пять минут — сначала сами прочесали всю округу — и даже за это время еще не остыли. Твой приятель Раф все твердил, что, если бы поймали, отделали бы так, что родная мать потом не узнала бы. Лекси грозилась так поддать ему по яйцам, что, цитирую, «пришлось бы лезть рукой в горло, если бы захотел подрочить».
— Молодец. Пять баллов.
Сэм рассмеялся.
— Я так и знал, что тебе понравится. Остальным хватило здравомыслия воздержаться от рискованных заявлений в присутствии полицейского, но настрой, по словам Бирна, у всех был одинаковый. Он, как полагается, прочел им лекцию о недопустимости самосуда, но они слушали его вполуха.
— Я их не виню. Что остается, если толку от полиции — как от быка молока. А что насчет надписей на стенах?
— Это случилось вечером в воскресенье, когда вся компания отправилась в город — пообедать и в кино. Домой вернулись вскоре после полуночи, в начале первого, и надпись уже была, шла по всему фасаду. Первый раз они вернулись так поздно, и вот… Может, и совпадение, но лично я так не считаю. Скорее всего наш шалун или следил за домом, или заметил, как машина проехала через деревню, и воспользовался моментом.
— Вижу, ты склоняешься к тому, что это не деревня против Большого дома? По-твоему, кто-то вымещает личные обиды?
Сэм хмыкнул.
— Не совсем. Ты слышала, что произошло, когда их компания завалила в паб «У Ригана»?
— Эбби упоминала, что ты разговаривал с ней про тот случай. Что их вроде бы не очень приветливо встретили. В детали не вдавалась.
— Дело было через пару дней после того, как они въехали в дом. Вечером всей толпой завалили в паб, нашли свободный столик. Дэниел подошел к стойке, а бармен его точно в упор не видит. Народу в заведении полдюжины человек, Дэниел обращается к нему, мол, будьте добры, мне две пинты «Гиннеса» и… А бармен стоит истуканом в метре от стойки, натирает полотенцем стакан и молча таращится в телевизор. И так десять минут. Наконец Дэниел сдается, возвращается за столик, и они, потолковав, решают, что, может быть, старика Саймона частенько отсюда выставляли. Вот почему Марчей здесь не слишком-то жалуют. Посылают Эбби — все-таки своя, ирландская кровь, — результат тот же. Лекси пытается заговорить с клиентами за соседним столиком, выяснить, в чем тут дело, — ей никто не отвечает. На нее даже не смотрят, дружно отворачиваются и толкуют о своем.
— Господи…
Делать вид, что в упор не видишь пятерых человек, когда те к тебе обращаются, да, такое надо уметь. Просто так подобные вещи не происходят. Для них требуется железная воля и очень серьезная, веская причина. Мои глаза непроизвольно стрельнули сначала в одну, затем в другую сторону.
— Джастин нервничает и хочет уйти, Раф злится и хочет остаться, Лекси вовсю разошлась, трещит без умолку, стараясь разговорить соседей — предлагает им шоколад, сыплет шуточками, — а кучка парней в углу начинает нехорошо на них посматривать. Эбби тоже поначалу отступать не хотела, но они с Дэниелом понимают, что ситуация обостряется и может в любой момент выйти из-под контроля, а потому забирают остальных, уходят и больше не возвращаются.
Легкий шелест ветра в листьях — ближе, ближе…
— Значит, невзлюбила их вся деревня, — сказала я, — но только кто-то, один или двое, сделали одним шагом больше и переступили черту.
— Вот и я так думаю. Только как их найти? В Гленскехи около четырехсот человек, включая прилегающие фермы, и на помощь с их стороны рассчитывать не приходится. Так что нашего хулигана вычислить не так-то просто.
— Я попробую. Понимаешь, у нас уже хватает данных для построения профиля преступника. Речь, конечно, не идет о полном профиле, ведь на вандалов — в отличие от серийных убийц — никто психологических данных не сбирает, так что придется гадать, но структура уже просматривается.
— Давай, я согласен и на догадки, — обрадовался Сэм. До меня донесся шорох страниц — он готовился записывать. — Мне все пригодится. Начинай.
— Ладно. Итак, мы ищем местного жителя, который скорее всего, родился и вырос в Гленскехи. Почти наверняка мужчину. Вероятно, он действовал один: группам свойственен спонтанный вандализм, но
