конфликтов из-за отдельных районов. Данный регион, естественно, весьма беспокойный, однако в конце 20-х и в 30-х годах восточноевропейские страны будут учитывать это обстоятельство в последнюю очередь.
Предсказать точные рубежи экспансии восточноевропейских стран невозможно. Однако представить оккупацию Санкт-Петербурга Эстонией или оккупацию Минска Польшей не труднее, чем представить оккупацию Варшавы, Будапешта или Берлина Россией. Что возможно на западе, возможно и на востоке, и если Россия распадется, экспансия восточноевропейских стран на восток станет неизбежной. При таком развитии событий Польша превратиться в крупную, динамичную европейскую державу, стоящую во главе коалиции стран Восточной Европы.
Итак, равновесие сил в Европе к 2040 г. сместится в пользу Восточной Европы. Все европейские страны столкнутся с демографическими проблемами, но странам Восточной Европы удастся компенсировать эти трудности благодаря своеобразным финансовым отношениям, которые США традиционно поддерживают со своими союзниками. Возможно, в экономическом плане страны Восточной Европы и не превзойдут страны Западной Европы, но по темпам развития — превзойдут наверняка. Что все это будет означать для Франции и Германии? Одно дело жить в Европе, которая была дезорганизована, но в которой Франция и Германия были державами, определявшими движение. Жить в Европе, которая организует себя, отодвигая Францию и Германию на второй план, — совсем другое дело. Поскольку Великобритания глубоко вовлечена в экономическую орбиту США, а страны Иберийского полуострова сходным образом привлекают возможности, которые сулят отношения с Америкой, французы и немцы столкнутся с серьезной проблемой.
Упадок означает, что вам больше не хочется приключений, однако не значит, что вам не хочется жить. К 2040 г. Франция и Германия исторически станут превращаться в бывшие державы. В эпоху демографических кризисов и нового определения европейской геополитики для французов и немцев наступит решающий момент. Если Германия и Франция не подтвердят свои способности и возможности, будущее им будут диктовать другие, их упадок сменится бессилием, а бессилие ввергнет обе эти страны в геополитическую воронку, из которой им не вынырнуть.
Ключевой проблемой экзистенциальных трудностей Франции и Германии станут США. Хотя Восточная Европа к середине XXI в. будет переживать подъем, этот подъем без поддержки США окажется кратковременным. Если США удастся вынудить к отказу от влияния в Европе, у Восточной Европы не окажется ни сил, ни уверенности для проведения экспансии на восток. Таким образом, появится возможность для возрождения старого порядка, а Франция и Германия смогут сохранить определенный уровень безопасности.
Очевидно, что французы и немцы не смогут противостоять Америке прямо или вытеснить США из Европы собственными силами. Но с окончанием американо-российского противостояния непосредственные интересы США в регионе уменьшатся. Поскольку мощь и власть США по-прежнему будут пребывать в состоянии постоянной изменчивости и текучести, а перспективы США останутся ограниченным и краткосрочными, сокращение американского присутствия в Европе представляется реальным. У Франции и Германии сохранится возможность запугивать страны Восточной Европы, особенно в том случае, если внимание США отвлекут события в других частях света, например в бассейне Тихого океана.
Ближайшим результатом развала России может стать сокращение интересов США в Европе, что, на первый взгляд, открывает возможности усиления франко-германского господства. Но это будет продолжаться недолго. С началом кризиса в отношениях с Японией и Турцией США упрочат свои европейские позиции. Как только Турция развернет экспансию в 20-х годах XXI в., у США появится вполне реальная заинтересованность в Восточной Европе. И этого, вероятно, окажется достаточно, чтобы блокировать возрождение франко-германского господства в Европе.
Фрагментация Китая во 2-м десятилетии и развал России в 3-м десятилетии XXI в. создадут обширный вакуум на территории, раскинувшейся от берегов Тихого океана до Карпат. У мелких стран, находящихся на периферии этого региона, появится множество возможностей, чтобы поживиться за счет пришедших в упадок держав, и поживиться по-крупному. Финляндия вернет себе Карелию, Румыния — Молдавию, Индия поможет Тибету освободиться, а Тайвань распространит свою власть на противоположный берег Тайваньского пролива, тогда как европейцы и американцы создадут собственные сферы влияния в Китае. У браконьеров появятся прекрасные возможности.
Но у трех стран будет мощь и необходимость сделать что-то действительно существенное. Япония распространит свою власть на российский Дальний Восток и на отдельные районы Китая. Турция осуществит экспансию не только на Кавказ, но и на районы, прилегающие к ней с северо-запада и юга. Польша, возглавляющая коалицию восточноевропейских стран, двинется на восток и углубится в Беларусь и Украину.
В течение 1-го десятилетия XXI в. США будут взирать на все это благожелательно (или почти благожелательно) — почти так же, как Америка относилась к миру в 90-х годах прошлого века. Польша, Турция и Япония будут союзниками США. Усиление мощи трех данных стран будет увеличивать и мощь США. Если нужна моральная оценка действия этих стран, можно утверждать, что они будут способствовать благосостоянию своих соседей.
Однако к середине 30-х годов XXI в., по мере продолжающегося усиления Польши, Турции и Японии, США начнут испытывать беспокойство, и в последующее десятилетие отношение США к ним станет явно враждебным. Пятый принцип геополитики США гласит: следует противодействовать установлению власти какой-либо державы над всей Евразией. Внезапно и одновременно возникнут три региональных гегемона, из них Япония и Турция будут сильными морскими державами, одна из которых начнет господствовать в северо-западной части Тихого океана, а вторая — в Восточном Средиземноморье. Обе будут располагать значительным космическим потенциалом, и в следующей главе мы увидим, каким образом это скажется на геополитике середины XXI в.
Итог таков: в 40-х годах XXI в. США будут делать то, что делают всегда при возникновении причины для беспокойства, — будут активно действовать.
Для США время, близкое к 4-му десятилетию XXI в., станет годами перелома, вроде тех, что страна пережила в 90-е годы XIX в., а также в 50-е и 90-е годы XX в. В США в течение 10–20 лет после завершения 50-летнего цикла перемены, происходящие в начале нового цикла, начинают оживлять экономику. Экономические, технологические сдвиги и изменения иммиграционной политики, имеющие место в 30-х годах, возымеют эффект в конце 40-х годов XXI в. Повышение производительности, полученное в результате внедрения робототехники, и резкое увеличение возможностей здравоохранения, обусловленное успехами генетики, будут стимулировать дальнейший рост экономики. Как и в 90-х годах XX в., процессы исследований и разработок (в особенности развернутые США в связи с новой холодной войной) принесут результаты.
Однако, как мы уже неоднократно наблюдали в прошлом, такие периоды необязательно становятся периодами мира и стабильности в международных отношениях. Вопрос, который выйдет на первый план приблизительно в 2040 г., таков: какие отношения сложатся между США и остальным миром. С одной стороны, США будут настолько могущественными, что практически любое действие, предпринятое Америкой, окажет воздействие на кого-то в мире. С другой стороны, США, особенно после отступления России и возникновения нестабильности в Китае, будут обладать таким могуществом, что смогут позволить себе неосмотрительность. США подчас опасны, будучи в самом что ни на есть благодушном настрое, но если США сосредоточены на какой-либо проблеме, они могут быть абсолютно безжалостными. Мир начнет испытывать позыв к обузданию США, но сказать это легче, чем сделать. Страны, которые смогут избежать столкновений с США, будут всячески в этом заинтересованы, ибо риски противоборства с США слишком
