превосходя и превышая, мы говорим: овладевая всякой достигнутой ступенью власти, т. е. самою же собой. Коль скоро власть останавливается на какой-то ступени власти, она уже становится немощью власти. “Воля к власти” никоим образом не означает лишь “романтическое” желание и стремление чего-то ещё безвластного к захвату власти, а смысл “воли к власти” таков: самоуполномочение власти на превосхождение себя самой.
“Воля к власти” есть, короче, обозначение основной черты сущего и существа власти. Вместо “воли к власти” Ницше часто говорит, давая лёгкий повод для недоразумений, о “силе”. Что Ницше понимает основную черту сущего как волю к власти, не вымысел и не произвол фантаста, сбившегося с пути в охоте за химерами. Здесь фундаментальный опыт мыслителя, т. е. одного из тех одиночек, у которых нет выбора и которые неизбежно должны дать слово тому, что есть сущее в истории своего бытия. Всё сущее, насколько оно есть и есть так, как оно есть, — это “воля к власти”. Эта рубрика именует то, откуда исходит и куда возвращается всякое полагание ценностей. Новое полагание ценностей, однако, согласно сказанному, не потому лишь становится “переоценкой всех прежних ценностей”, что на место прежних ценностей помещает в качестве верховной ценности власть, но сначала и прежде всего потому, что власть сама и только она полагает ценности, поддерживает их значимость и единолично решает о возможности обоснования тех или иных оценок. Если всё сущее есть воля к власти, то “имеет” ценность и “есть” как ценность только то, что исполняется властью в её существе. Чем сущностнее власть и чем исключительнее определяет она собою всё сущее, тем менее она признаёт что-либо вне себя самой за ценностное и ценное. Это значит: воля к власти как принцип нового полагания ценностей не терпит никакой другой цели за пределами сущего в целом. Поскольку же всё сущее в качестве воли к власти, т. е. никогда не иссякающего самопревозмогания, должно быть постоянным “становлением”, при том что это “становление” никогда не может “про-” и “вы”двинуться за пределы самого себя к какой-либо “цели”, но напротив, очерченное кругом возрастания власти, возвращается снова и снова только к ней, то и сущее в целом, будучи таким властным становлением. Должно само снова и снова возвращаться к себе и приводить к тому же самому.
Основная черта сущего как воли к власти определяется потому ещё и как “вечное возвращение того же самого”. Тем самым мы называем ещё одну главную рубрику метафизики Ницше и сверх того обозначаем нечто существенное: только из достаточно понятого существа воли к власти становится видно, почему бытие сущего в целом должно быть вечным возвращением того же самого; и наоборот: только из существа вечного возвращения того же самого можно схватить средоточие, сущностное ядро воли к власти и её необходимость. Обозначение “воля к власти” показывает, что есть сущее в своём “существе” (конституции). Обозначение “ вечное возвращение того же самого” показывает, как должно существовать сущее такой природы в целом.
Здесь остаётся заметить то решающее обстоятельство, что вечное возвращение того же самого должно было быть продумано Ницше до воли к власти. Существеннейшая мысль продумывается первой.
Когда Ницше сам подчёркивает, что бытие в качестве “жизни” есть по сути “становление”, то под этим грубым понятием “становление” он подразумевает не бесконечное поступательное движение к неизвестной цели и думает не о мутном вихре и буре разнузданных влечений. Неточная и давно стёршаяся рубрика “становление” означает: самовозобладание власти как существа власти, которая возвращается к себе самой и постоянно восстанавливает себя в своей природе.
Вечное возвращение того же самого служит вместе с тем наиболее заострённым истолкованием “классического нигилизма”, который безоговорочно уничтожил всякую цель вне и выше сущего. Для этого нигилизма слова “Бог умер” означают не только безвластие христианского Бога, но и безвластие всего сверхчувственного, чему человек должен и хотел бы подчиниться. Это безвластие означает в свою очередь распад прежнего порядка.
С переоценкой всех прежних ценностей человек встаёт поэтому перед безусловным требованием: беспредпосылочно, самостоятельно, самочинно и самообязывающе учредить “новую разметку поля”, в рамках которого должно происходить упорядочение сущего в целом по новому распорядку. Поскольку “сверхчувственное”, “потустороннее” и “небо” уничтожены, остаётся только “земля”. Новым порядком должно поэтому быть: абсолютное господство чистой власти над земным шаром через человека; не через какого угодно человека и уж конечно не через прежнее, живущее под знаком прежних ценностей человечество. Тогда через какого же человека?
С нигилизмом, т. е. с переоценкой всех прежних ценностей внутри сущего как воли к власти и перед лицом вечного возвращения того же самого становится необходимым новое полагание существа человека. Поскольку же “Бог умер”, мерой и средоточием для человека может стать только сам человек: “тип”, “образ” человечества, которое берёт на себя задачу переоценки всех ценностей в масштабах единственной власти воли к власти и настроено вступить в абсолютное господство над земным шаром. Классический нигилизм, в качестве переоценки всех прежних ценностей понимающий всё сущее как волю к власти и способный признать вечное возвращение того же самого единственной “целью”, должен выдвинуть самого — а именно прежнего человека — “поверх” себя и воздвигнуть в качестве мерила образ “сверхчеловека”. Поэтому в “Так говорил Заратустра”, IV часть, “О высшем человеке”, разд. 2, сказано: “Вперёд! Ввысь! Вы, высшие люди! Только теперь гора Человека-Будущего мучится в родах. Бог умер: теперь хотим мы — чтобы жил Сверхчеловек” (VI, 418).
Сверхчеловек есть высший образ чистейшей воли к власти, т. е. единственно ценного. Сверхчеловек, безусловное господство чистой мощи, есть “смысл” (цель) единственно сущего, т. е. “земли”. — “Не 'человечество', но сверхчеловек есть цель!” (“Воля к власти”, n 1001 и 1002). Сверхчеловек есть в воззрении и мнении Ницше не просто увеличение прежнего человека, но тот высший однозначный образ, человечества, который в качестве безусловной воли к власти в каждом человеке на разной ступени восходит к власти, наделяя тем самым человека принадлежности к сущему в целом, т. е. к воле к власти, и удостоверяя его как истинно “сущего”, близкого к действительности и к “жизни”. Сверхчеловек просто оставляет позади себя человека прежних ценностей, “превосходит” его и перекладывает легитимацию всех прав и установление всех ценностей на властвование чистой власти. Всякое действие и достижение расценивается как таковое лишь пока и поскольку оно служит оснащению и взращиванию и возвышению воли к власти.
Названные пять главных рубрик — “нигилизм”, “переоценка всех прежних ценностей”, “воля к власти”, “вечное возвращение того же”, “сверхчеловек” — показывают метафизику Ницше каждый раз в одном, но всегда определяющем целое аспекте. Ницшевская метафизика поэтому понята тогда и только тогда, когда названное в её пяти главных рубриках продумано, т. е. сущностно осмысленно в его исходной и сейчас только лишь намеченной взаимопринадлежности. Что такое “нигилизм” в смысле Ницше, удастся поэтому узнать только если мы одновременно и во взаимосвязи поймём, что такое “переоценка всех прежних ценностей”, что такое “воля к власти”, что такое “вечное возвращение того же”, что такое “сверхчеловек”. Поэтому на возвратном пути от удовлетворительного понимания нигилизма может быть также подготовлено уже и знание о существе переоценки, о существе воли к власти, о существе вечного возвращения того же, о существе сверхчеловека. Такое знание, в свою очередь, есть стояние внутри момента, открытого историей бытия для нашего времени.
Если мы здесь говорим о “понятиях”, “понимании” и “мышлении”, то дело идёт, конечно, не о пустом формулирующем очерчивании того, что надлежит иметь в представлении при назывании приведённых главных рубрик. Понять означает здесь: иметь знающий опыт именуемого в его существе и тем самым знать, в каком моменте потаённой истории Запада мы “стоим”; стоим ли мы в нём, или падаем, или уже лежим, либо же ни в отношении первого ничего не ощущаем, ни вторым не затронуты, но просто цепляемся за обманчивые образы обыденного мнения и привычных занятий и только блуждаем по кругу пустого недовольства собственной личностью. Мыслящее знание имеет последствием практическое поведение не только в порядке следствия из якобы просто “абстрактного учения”. Мыслящее знание есть в себе поведение, ведомое не тем или иным сущим, но бытием и в бытии.
Осмысливать “нигилизм” не значит поэтому носить в голове “обобщающие мысли” о нём и в качестве наблюдателей уклоняться от действительного. Осмысливать “нигилизм” значит, наоборот, стоять внутри того, в чём все деяния и всё действительное этой эпохи западной истории имеют своё время и своё пространство, своё основание и свои подосновы, свои пути и цели, свой порядок и свою легитимацию, свою достоверность и необеспеченность — одним словом: свою “истину”.
