Соколов, пожаловавшись на духоту, подошёл к окну, приоткрыл створки. Ему был виден дворик, ограждённый дополнительной изгородью, увитой зеленью вьюнка. Там, на детской игровой площадке резвились, бегая друг за дружкой с десяток малышей, находившихся под присмотром пожилой нянечки- даурки и молодой девушки-воспитателя. Несколько детишек, повизгивая от восторга, играли с забавно тявкающими щенками. Весёлые голоса звенели в тёплом вечернем воздухе, напоминая о доме. Том, настоящем доме, далёком и недосягаемом, где остались такие же родные голоса. Сейчас стоило лишь закрыть глаза и слушать, слушать…
Голоса в кабинете смолкли и человек, которого называли великим князем Сибирской Руси, открыл глаза. Прикрыв окно, он вернулся к столу и опустился в кресло, вытянув под столом ноги.
— Что у нас по маньчжурам, Игорь Олегович?
Звуки с улицы теперь совершенно исчезли, и в кабинете установилась полная тишина.
Игорь кивнул своему заместителю и Лазарь Паскевич, с помощью Кима освободив центр стола от лишнего, принялся выкладывать на его лакированную поверхность листы плотной бумаги. Уложенные в определённом порядке, они образовали подробную схематическую карту местности, в центре которой находился вражеский стан.
— Со штабом и командирами рот корейского полка работу с картой сегодня вечером и завтра днём проведёт Мирослав Гусак, — сообщил Сергею Киму Паскевич, когда тот вопросительно кивнул на Минсика и Кангхо, сидевших на лавке и с волнением ожидавших приглашения к обсуждению ситуации.
Друзья, получившие недавно лейтенантские чины, причём Ли Минсик подтвердил свою прежнюю офицерскую должность, с большим трудом, внутренне борясь сами с собой, вошли таки в одно помещение с сыном самого вана Ли Инджо — принцем Хёджоном. Им было трудно сделать этот шаг, несмотря на то, что Ли Хо сам пригласил их проследовать за ним. Всё же в официальной обстановке свежеиспечённые офицеры Сибирской Руси ещё тушевались высокородного наследника трона, хотя тот всячески пытался устранить эту досадную для него условность. Видеть как немеет и мнётся ещё недавно бравый офицер, Ли Хо было весьма неприятно. Он видел, что в подразделениях северян подобных ситуаций не возникало вовсе, их старались избегать, переводя тон общения между офицером и нижними чинами на деловой и взаимоуважительный. Забитый, заискивающий или трусящий солдат — плохой воин, говорил принцу Ким. Поэтому важно было дать понять подчинённому, что офицер — это не только большее жалование и власть, но и большая ответственность, это багаж знаний и умение применить их с максимальным толком.
— Это выносные посты, эти два, — показывал Матусевич, — ещё тут и тут. А вот здесь, — коснулся бумаги кончик карандаша, указывая на берег Сунгари чуть выше заставы, — самый дальний их пост. Капитан Гусак не так давно уничтожил караул, после чего маньчжуры перенесли пост ещё выше, сюда. Численность поста увеличена втрое.
— А где были захвачены сборщики дани? — спросил Соколов, не отрывая взгляда от схемы.
— Вот эти поселения, — карандаш поочерёдно ткнулся в небольшие заштрихованные прямоугольнички, означавшие лояльные Сунгарийску селения солонов, где старшими были назначенные людьми Матусевича старосты.
— Нехилый они рейд провели! — воскликнул. — Да тут почти…
— Почти двадцать километров, — быстро проговорил Паскевич. — Мы уже выяснили, что в пути они поочерёдно гостевали в деревне у одного солонского старосты, не доложившего о сём. По-видимому, он с маньчжурами заодно.
— Ясно, — задумавшись, проговорил Вячеслав.
— Староста схвачен и сейчас сидит в подвале, — тут же доложил Лазарь. — Вместе с чиновниками- маньчжурами, воинов мы перебили в бою.
— Кстати, Вячеслав Андреевич, суд будем устраивать? Или… — помедлил Игорь.
— Какой суд? — удивился Соколов. — Трибунал! Мы же на войне, а не в бирюльки играем! Как говаривал Владимир Ильич, миндальничать с мерзавцами не приходится!
Матусевич удовлетворённо кивнул. Кто такой этот Владимир Ильич, он уже знал, а Вячеслав между тем продолжил:
— Игорь, когда собираешься выступать? Должна быть полная готовность, а ты уверен в корейцах? — Соколов внимательно посмотрел на своего воеводу. — Не подведут? Винтовки не должны попасть к врагу.
— Вячеслав Андреевич, выступаем через двое суток, — спокойно отвечал Игорь уверенным тоном, чуть улыбаясь. — Что я могу сказать насчёт полка Хёджона? Они не новобранцы, не крестьяне. Это опытные воины, причём практически все изначально стрелки. Уверен ли я в них? Конечно, я уверен!
— Тем более командовать операцией будет Мирослав Гусак, профессионал в деле осады лагерей террористов с их последующим уничтожением. И в Галиции, и на Кавказе он всегда проявлял себя с самой лучшей стороны, — добавил Паскевич. — Будьте уверены!
— Хорошо-хорошо! — поднял ладони в умиротворяющем жесте Соколов. — Это ваша епархия! Надеюсь, только тех странных европейцев приведёте мне живыми. Нам нужна информация!
Матусевич степенно кивнул, после чего снова взялся за карандаш:
— Я продолжу, с вашего позволения?
Этот город мог бы претендовать на звание самого закрытого из всех поселений первоангарцев, будь у них такая необходимость. Хотя, по сути, так оно и было — вкупе с «химгородком» Порховым, случайных людей там не было. Люди Строгановых, коих уже не раз выпроваживали прочь из пределов Ангарии, например, дорого заплатили бы, чтобы побывать в обоих производственных центрах. Кстати, на следующий год химическое производство профессора Сергиенко и МакГроу ввиду расширения технологической базы и номенклатуры получаемых продуктов переводились на Ангару, в Усолье. Строительство цехов и лабораторий на новом месте велось с прошлой весны. Немаловажным был и экологический фактор — посёлок находился практически на берегу Байкала, а потому рисковать химикам было нельзя. На новом месте изначальным было условие обеспечения максимальной экологической безопасности работ. Это правило ставилось во главу угла.
Лето профессор Радек проводил на берегах Илима, что для него стало уже традицией. Отпустив старшего сына Мечислава на Амур, Николай Валентинович с женой Устиной и младшими детьми — Ольгой и Богданом, прибыл в Железногорск вместе с небольшой группой окончивших спецклассы ребят. Теперь им предстояла цеховая практика, по результатам которой часть из них вольётся в ряды металлургов, а другая часть снова будет выбирать свой путь в жизни. Благо, имея на то желание, применить свой ум и свои руки молодым людям было совсем не сложно. Как и достичь со временем уважаемый обществом уровень мастерства.
После осмотра производственных помещений Радек заглянул в одну из комнат отдыха рабочих. Комнатой это просторное и светлое помещение называлось по привычке. Покуда здесь было тихо, лишь в дальнем углу две поварихи раскладывали на длиннющий стол поддоны с пирожками, овсяными печеньями с орехами и ягодами, ставили кувшины с компотами и кастрюли с чаем, готовясь принимать дневную смену работавших в одном из цехов мужчин. Ответив на их приветствие, Николай Валентинович вышел, не желая отвлекать женщин от работы. Сопровождавший его начальник производства металлоизделий Борис Иванович Лисицын предложил Радеку пройти в его кабинет, находившийся в левом крыле здания на втором этаже. Радек заметил, что Лисицын прячет в уголках глаз улыбку, а значит, этот старый крокодил что-то приготовил. Какой-то сюрприз, не иначе. Поднявшись наверх, профессор толкнул дверь своего кабинета, которую последний раз прикрыл осенью прошлого года. Мельком оглядевшись, он тут же приметил до боли знакомые очертания в самом углу кабинета. Справа от висевшей позади стола карты, на которой помимо прочего были отмечены районы с доступными для добычи ресурсами, стоял высокий и узкий застеклённый шкафчик с резным навершием.
— Боже мой, ходики! — воскликнул профессор. — Не может быть…
В прошлой жизни Радека, на окраине Мукачёво близ замка Паланок, в его родном доме стояли практически такие же часы. И гирьки на цепочках были схожими — в форме шишек.
— Кто делал? Почему сразу не доложили? — немного волнуясь, спрашивал Лисицына Николай.
— Юрий Павлович Левашов, слесарь-инструментальщик с НИИ авиационного приборостроения, — довольным голосом отвечал начальник.
