— Говорят, он ещё затемно поднялся, — сообщил Ярослав, садясь рядом со своим начальником. — Ночные? — указал он на бумаги.
— Да, почитай, — Вячеслав передал ему тексты радиограмм. — Не нравится он мне…
— Кто? А, Строганов-то! Да, скользкий типчик, — согласился Петренко. — Но всё же семья эта для России немало хорошего сделала.
— Семья да, я про Дмитрия, — отвечал Вячеслав. — Он мне с первого раза не понравился.
— А что тут такого? Человек печётся о своём деле, семье, а может, даже и стране, — проговорил Ярослав, пробегая глазами по докладам с Амура. — Сын твой в Албазине останется?
— Пусть при верфи будет, — кивнул начальник. — А если Строганов часть бизнеса предложит или слияние активов?
— Вполне возможно, — буркнул Петренко, отрываясь от чтения. — Почему нет? Если будет достойное предложение — можно работать вместе, но не давать ему прорывных технологий — ибо дров наломать всяко можно.
— Посмотрим, Ярослав…
— Пойду я тогда за ним, — отложив бумаги, местный воевода поднялся с кресла.
Спустя пару десятков минут дверь в кабинет открылась и внутрь вошёл молодой мужчина. Увидев Соколова, он улыбнулся и склонив голову, весьма вежливо поздоровался, не забыв спросить Вячеслава о его здоровье, здоровье супруги и детей. Вместе с высоким гостем в кабинет вошёл дородный мужчина с окладистой бородой, при нём были какие-то бумаги и небольшая сума. Он молча сел на лавку у окна, то и дело косясь на прозрачное стекло. Петренко сел на стул в начале длинного стола, Строганова Соколов пригласил сесть напротив себя.
— Дмитрий Андреевич, — спокойным тоном начал разговор Соколов. — Чем вызвал твой повторный приезд? Снова секреты наши вызнавать будешь?
Однако ответ Строганова озадачил Вячеслава. Не обращая внимания на не слишком учтивые слова хозяина Ангарии, он произнёс заранее подготовленные слова:
— Ведомо ли тебе, Вячеслав Андреевич, что нонче на Москве деется?
— О чём ты? Говори прямо, Дмитрий Андреевич, — отвечал Соколов.
— Государь наш, Алексей Михайлович, уж преставился, верно, — словно рассуждая, неспешно говорил Строганов.
Соколов кинул мельком взгляд на Петренко, но тот покачал головой — нет, жив ещё. По крайней мере, в Нижнем, в самой западной фактории с радиостанцией, подобного не знали.
— А ежели и жив, то до осени не доживёт, — как будто угадав сомнения ангарцев, проговорил Дмитрий. — А покуда Земский Собор соберут, год минует, а то и два…
Строганов внимательно смотрел на собеседника, ожидая его реакции на свои слова, однако князь ангарский молчал.
— Борька Морозов… Не любим людишками, не жалуют его и бояре с князьями… Говорят, — уклончиво продолжал гость, — Никита Иванович, дядька болезного государя нашего, замыслил на трон московский сам сесть. На хмельных пирах люди слышали его речи, на Милославских напраслину наводит…
— И Никита Романов тебе не по нраву? — усмехнулся Соколов.
— Отчего же, — развёл руки гость. — Да токмо рыжий он, да и детьми его Создатель не одарил. Бают, не хорошо се.
— Кто бает? — на автомате произнёс Соколов.
— А народишко! — махнул рукой Строганов. — Не примет он Никитку, потому как тот многое у немцев перенял, и в платье немецком ходит, и музыку немецкую же слушает. Даже холопов своих одел в немецкие кафтаны. Патриарх наш, святейший кир Иосиф потому не жалует Никитку, да не может управу на него найти.
Потом Строганов пустился в описание тяжкой доли людишек, коих «мошна Борькина придавила». Мол, устал народишко от налогов, коих всё больше становится. Скоро взбунтуется этот самый народишко, не сейгод, так опосля.
— Что ты предлагаешь, Дмитрий Андреевич? — остановил Строганова Соколов. — Ты же за этим осилил тяжёлый путь до Ангары? Моё дело какое?
— А что государю прежде давал, что данскому королю посылал — то мне дай! — изменился в лице Строганов, став похожим на хищную птицу. — Знаю я нужду твою — будут тебе людишки! Много людишек! Токмо дай мне оное!
— Зачем тебе? — удивился Вячеслав. — Как я знаю, ты и пушки льёшь, и воинов у тебя во множестве.
— А не то всё это! — воскликнул Дмитрий. — Ты токмо знай, убытку тебе не будет никакого! Уж я слово даю! А то и мастеров дай, не обижу…
— Смуту новую учинить хочешь? — нахмурился Соколов.
— А смута уже учинена! — отвечал гость. — А далее ещё больше будет, когда Борька с Никиткой сцепятся! Вот уж где кровушкой реки изольются!
— Тебе в том каков интерес, Дмитрий Андреевич? — подался вперёд хозяин Ангарии.
— Ведомо ли тебе, Вячеслав Андреевич, что род мой с Великого Новагорода исходит? Хочу я оборонить отчие места от свар Романовых. Свея поприжать, дабы торговлишку вести с прибытком.
— Так а мне какой прибыток с того? — задал свой главный вопрос Вячеслав.
— Люди бают, будто Рюрикович ты? В Новагороде многие знают о том и на Москве тож, — откинулся на спинку кресла Строганов. — Ежели трон московский займёшь, то я на отчинных землях сяду.
Петренко едва не поперхнулся и схватился за подлокотники стула. Вячеслав же последовал примеру гостя и расслабленно откинулся на спинку.
— Я должен подумать, — проговорил он, — продолжим беседу за обедом.
Петренко, делавший характерный для тренеров жест ладонями, словно просил тайм-аут, удовлетворённо кивнул и встал со стула, разминая ноги.
Строганов улыбнулся, так же, как и при встрече, после чего откланялся и вышел. За ним последовал и мужичина. Снова хлопнула дверь.
— Ну дела, Андреич, — выдохнул Ярослав, садясь рядом с предельно задумчивым товарищем, который немигающим взором смотрел в окно на чистое, без единого облачка, небо.
Глава 12
Древний русский город, в который уже раз переданный переговорщиками-боярами заклятому врагу- соседу, этим летом активно отстраивался вновь. Новая власть, появившаяся тут совсем недавно, но весьма крепко устроившаяся на этой земле, не желала сдавать неприятелю освобождённые ею территории. После всех испытаний, выпавших на долю Корелы, город вновь укреплялся: ремонтировались приземистые каменные башни, постепенно заделывались провалы, зиявшие в стенах. Снова водворялись на место обитые железом проездные ворота в Круглой башне. Корельцев не нужно было уговаривать принимать участие в восстановлении их крепости и города — наоборот, приходилось одёргивать тех, кто буквально истязал себя на работах. К началу осени четыре старых бастиона островной крепости — осыпавшиеся и захламлённые, были укреплены, а на них были устроены артиллерийские позиции, в том числе были использованы орудия, вывезенные ангарцами из невских крепостей, а также бывшие в Кореле. До первого снега, полагал полковник Смирнов, основная часть работ будет завершена и останутся лишь небольшие доработки.
Андрей знал судьбу города и не желал повторения той ситуации, когда шведы осаждали им отданный, но не покорившийся город. Однако прибывавшие в августе на берега Ладоги посланцы от боярской Думы
